— Здрасьте, приехали! Я туда и так иду, но не с Варей!
— Пойдешь с Варей, никуда не денешься.
— А я сегодня не могу! — заявила Варя, поняв, что Диме это не с руки.
— Ребята, вы меня без ножа режете! Я обещала!
— Нина, ты сперва бы нас спросила! — весьма сурово ответил Дима. — Пиар пиаром, но не в последний момент! Короче, я категорически отказываюсь!
— И я! — подвякнула Варя. — И я категорически!
— Без ножа режете! Мы же договаривались…
— Нин, давай сразу наперед условимся — без внезапностей. Нам надо быть к этому готовыми.
— Дим, ты точно туда пойдешь?
— Точно, а что?
— Варь, а может, мы тебя туда с Максом отправим? — С Максом? Ни за что!
— Да нет, мы бы сделали пару фоток с Димкой и запустили бы инфу, а?
— Если тебе так не терпится, давай мы с Варей послезавтра пойдем куда‑нибудь поужинать в интимной обстановке, а ваш папарацци нас снимет. И волки будут сыты, и овцы более или менее целы, начинать лучше с малого!
— Варя, ты согласна? — возликовала Нина.
— Согласна, — кивнула Варя.
— Ну и ладненько!
— Хорошая она баба, — заметил Дима. — С ней практически всегда можно договориться. А тебе отдельное спасибо за поддержку.
— Дим, но ты предупреди свою девушку, а то она же будет страдать…
— А ты предупреди Стаса, а то он еще полезет со мной драться, а у него рука тяжелая, — засмеялся Дима.
— Не буду я никого предупреждать… Пусть ревнует!
— Вот вы, бабы, какой гнусный народ! О моей девушке заботишься, а о своем хахале нет? И зря!
— Да я шучу! У меня, кстати, в Германии тоже хахаль есть!
— Вот как? А его теперь побоку?
— Дим, что ты меня мучаешь? Может, ничего у нас со Стасом не будет…
— Будет, будет!
— Почему ты так уверен?
— Ой, блин!
Стас вернулся в Москву поездом. У Белорусского вокзала старушка продавала ландыши.
— Почем, бабуль?
Старушка подняла на него глаза.
— Ой, сынок, это ты?
— Да вроде я, — улыбнулся он.
— Ой, вот как улыбнулся‑то, сразу видать — ты! Сынок, тебе по десятке отдам!
— А другим почем продаете?
— А другим по тридцатке!
— Я, бабуль, все возьму, сколько у вас?
— Ой, сынок, и вправду все возьмешь? А то тут менты шныряют, мне бы поскорее. Вот гляди, тут двадцать букетиков осталось…
— Вот вам, бабушка, шестьсот рублей, и я побегу.
— Сыночек, ты что?
— Берите, бабушка, у меня еще есть, вам нужнее.
Он сунул пакет с ландышами в сумку.
— Благослови тебя Господь, сыночек!
— Спасибо, это мне сейчас очень пригодится!
Стас решил забежать к матери, родители жили поблизости от вокзала, на Второй Брестской.
— Сташек! Ты откуда? — обрадовалась мать.
— С вокзала, вот решил забежать. И кое‑что принес!
— Что же ты принес? — улыбнулась Марина Георгиевна.
Он открыл сумку.
— Господи, прелесть какая! — всплеснула руками мама.
— Мамуль, тебе половину!
— А вторую Варежке?
— Угу!
— Ты поешь?
— Кофе выпью. Ну и бутербродик бы сжевал.
— А потом к ней?
— На студию.
— А ландыши?
— Там отдам.
— Тогда вот что сделаем. Я свои сейчас поставлю, а ее завернем в марлечку и в мокрую газету.
— Мам, но в сумке же все промокнет.
— А ты сумку тут оставь! Зачем она тебе на студии? А я тебе отцовскую черную дам.
— Спасибо, мамочка! — Он ткнулся носом матери в грудь. — Ты у меня самая золотая мамулька на свете!
— Лишь бы тебе было хорошо, Сташенька…
— Я постараюсь, мама!
— Только не дари ей ландыши в газете, пожалуйста! — Вот хорошо, что сказала! — засмеялся он.
— Что ж я, тебя не знаю, — она погладила сына по голове. — И все‑таки тебе надо отдохнуть, хоть недельку. Стэлла звонила, спрашивала, когда приедешь.
— Привет ей большущий! Съезжу к ней как‑нибудь, хоть на три денечка вырвусь.
Стэлла была кузиной Марины Георгиевны и уже сорок пять лет жила в Амстердаме. Они очень дружили со Стасом. Она безмерно гордилась двоюродным племянником.
— А поезжай к ней с Варежкой…
— Мам, ну рано еще об этом говорить… Мы с ней еще даже не поцеловались ни разу!
— Сташек, ты ли это? — ахнула Марина Георгиевна.
— Мам!
— Все, я в твои дела не суюсь! — сказала Марина Георгиевна. Ей было очень любопытно, что это за девушка такая, в которую ее весьма скорый на чувства и поступки сын влюбился столь целомудренно. А позвоню‑ка я Наде, решила она, и все разузнаю! С Надеждой Михайловной они давно приятельствовали.
Стас взял такси, доехал до стоянки и пересел в свой джип. Мама сказала, что цветы в машине лучше вынуть из сумки. Он расстелил на заднем сиденье тряпку, выложил сверток, по кабине разнесся упоительный запах. Надо же, как пахнут, несмотря на газету! От этого волшебного аромата почему‑то защемило сердце. Когда‑то давным‑давно, в детстве, он был влюблен в соседку по даче, Наталку. Они вместе ходили в лес за ландышами… Как было хорошо тогда… Наталка не отвечала на его чувства, она была влюблена в артиста Андрея Харитонова, и Стас поклялся себе, что назло всем станет знаменитым артистом, и тогда Наталка пожалеет! Он потом потерял ее из виду, кажется, она уехала за границу, но ему давным‑давно было на нее наплевать… Впрочем, сейчас ему было наплевать на всех его баб. Кроме Варежки. Но она еще не стала его бабой. Она была девушкой его мечты! Он сам посмеялся над этой дурацкой фразой. Ишь, чего выдумал, девушка моей мечты! Вот такая вот зараза, девушка моей мечты! Варьказараза! — попытался он защититься от нахлынувшей волны нежности, от которой чуть не задохнулся! Варежка…
Он позвонил помрежу Айгуль.
— Гулечка, Симбирцев! Я через полчаса подъеду, пропуск выпиши!
— Стасик, у тебя же завтра съемки. Ты напутал! — Ничего я не напутал, мне надо с Романычем побазарить… Короче, оставь пропуск!