– У нее автоответчик! – Сергей выругался.
– Как – автоответчик? Она должна быть...
Макар оборвал фразу на полуслове, нахмурился.
– Конечно! Она должна быть...
Он замолчал, прикрыл глаза, покачался на носках. Ничего не понимающий Сергей спросил «Что ты делаешь?», но Илюшин сделал короткий жест, означающий «Не мешать!», и тот подчинился. Полминуты Макар стоял с напряженным лицом, сомкнув брови, затем хлопнул в ладоши.
– Крылецкое!
– Что такое Крылецкое? – осторожно спросил Бабкин.
– Место, где у Силотского загородный дом! О нем упоминала жена Качкова, когда показывала мне снимки. Уверен, что Ольга должна быть там, а Крапивин наверняка поехал за нею следом!
– А ты знаешь номер дома? Как мы его найдем?
– Говорю тебе, я видел его на фотографии! – Макар уже стоял в коридоре, тянул с полки шарф. – Серега, быстрее, быстрее! Из-за моей глупой ошибки мы и так потеряли кучу времени.
Карту Бабкин всегда держал в машине, и пока он гнал по шоссе, Илюшин объяснял, как проехать.
– Сорок километров, – пробормотал он. – Не очень далеко...
– Главное, чтобы пробок не было, – бросил Сергей, объезжая по обочине несколько машин, пристроившихся за медленно движущимся грузовичком.
– Пробки, пробки... – Макар провел пальцем по карте и вдруг скомандовал: – Уходи в поворот! Направо, давай, сворачивай!
Проглотив ругательства, бешено просигналив машине справа и подрезав ее самым безбожным образом, Бабкин вылетел в поворот, попал колесом в яму, отчего их с Илюшиным сильно тряхнуло, и понесся по узкой дороге, с одной стороны которой выстроились старые серые пятиэтажки, а с другой лежало покрытое талым серым снегом поле.
– Куда мы?.. – сквозь зубы процедил он.
– Здесь есть объездная дорога, – объяснил Илюшин, снова уткнувшись в карту. – Ехать чуть дальше, но мы объедем основной поток машин. Я уверен, что Крапивин поехал именно этим путем.
– Почему?
– Потому что он очень точно все рассчитывает, – мрачно ответил Макар.
* * *
Денис Крапивин вышел из машины, посмотрел на дом, стоявший в глубине участка. Он бывал в Крылецком несколько раз, каждый раз летом, но сейчас все выглядело иначе. Весна, разбудившая город, здесь только коснулась домов и садов: мягкой теплой рукой стерла снег с крыш, разрыхлила его на улице, пустила вдоль главной дороги почти невидимый прозрачный ручей. Но под ногами еще лежал снег, и сырой ветер носился вдоль улицы, морща поверхность маленьких лужиц в ледяных лунках.
Крапивин толкнул калитку, и она отворилась. Слева, возле гаража, стояла красная Ольгина машина, на заднем сиденье Денис различил большую сумку. Он сделал шаг к машине, но тут же понял, что внутри никого нет. К дому вела узенькая тропинка, по которой он и пошел, пытаясь угадать: действительно кто-то движется за окном или ему кажется.
Поднявшись на крыльцо, он постучал в дверь и громко позвал:
– Оля! Оля, это я, Денис!
Ему показалось, что позади дома возле бани что-то скрипнуло, но когда он, неловко перевесившись через крыльцо, посмотрел в ту сторону, то никого не увидел. Вокруг бани снег был утоптан, но Крапивин сомневался, что Ольга побежала от него в баню.
– Оля, я хочу поговорить! – крикнул он снова.
Ответа не было.
Крапивин знал, что Ольга здесь. Поколебавшись, он толкнул дверь, уверенный, что она заперта, но дверь подалась, и он вошел в холодный, выстуженный дом.
Лестница вела на второй этаж, но Денис не стал подниматься. Тень он видел на первом этаже, и вряд ли Ольга успела бы убежать наверх, пока он звал ее на крыльце. К тому же выхода со второго этажа не было, а из нижней половины дома, как он хорошо помнил, можно было пройти черным ходом и оказаться во дворе.
Войдя в комнату, Крапивин остановился и попросил:
– Прошу тебя, поговори со мной! Оружия у меня нет, а ты наверняка вооружена. Я помню, что у Димы хранился револьвер. Ты умеешь с ним обращаться. Оля, клянусь, я не причиню тебе зла!
Молчание. Ему стало казаться, что он и впрямь в доме один. «Убежала через черный ход... Это ее я слышал возле бани. Но зачем? За баней – овраг, а за ним начинается лес. Она побежит от меня в лес?»
И тут же, едва успев задать себе последний вопрос, понял, что побежит.
Крапивин почти решился выйти из дома и поискать Ольгу в бане, но заметил на краю стола возле окна несколько листов. Он подошел, взял верхний, одновременно стараясь боковым зрением наблюдать за соседней комнатой, и оттого ему не сразу удалось сосредоточиться на содержании текста. Только пробежав глазами первый лист, он понял, что держит в руках и отчего Ольга не сомневается в его причастности к убийству Ланселота.
Это была распечатка телефонных переговоров – не просто дата и время звонков, а расшифровка диалогов. «Кто-то подслушивал мои переговоры, – отстраненно подумал Денис. – Интересно, кто именно?»
Он читал, как просил человека с инициалами П.П. ускорить работу, говорил о повышенном вознаграждении, а П.П. ссылался на возникшие трудности. В следующем разговоре уже без намеков Крапивин спрашивал, хватит ли мощности взрыва на то, чтобы уничтожить «известный объект», и добавлял, что не должно быть даже мизерной вероятности промашки. «Если он выживет и останется калекой, можете считать, что сделка расторгнута».
Остальные разговоры были еще откровеннее. «Что, Петр Петрович, – мысленно сказал Крапивин, вспомнив бывшего спецназовца, – поймали нас с вами?»
Он дочитал расшифровку до конца, хотя в том не было нужды: с первого разговора любому стала бы очевидной и подоплека его действий, и основательность, с которой разворачивалась подготовка к покушению, и ненависть Крапивина к его жертве.
Денис бросил листы обратно на стол. Кончено. Все кончено.
Последний лист, на котором ничего не было написано, лежал чуть поодаль от остальных, скомканный, будто неудачный черновик. Крапивин поднял его и увидел тот самый револьвер, которым так хвастался и гордился Ланселот.
«Забыла. Приготовила, чтобы выстрелить в меня, продумала сцену с обвинением, а потом испугалась, убежала, а оружие забыла. Глупая женщина».
Немного поразмыслив, Денис проверил наличие патронов, сел на стул, положил револьвер рядом и подвинул к себе мятый лист. Несколько раз с силой провел по нему ребром ладони, пытаясь разгладить, затем достал из кармана ручку и написал записку, не останавливаясь, не задумываясь над словами. То, что Ольга оставила оружие в доме, давало ему большое преимущество, и этим преимуществом он собирался воспользоваться.
Поставив дату и четкую подпись, Крапивин встал, глубоко вдохнул и выдохнул, выпустив маленькое облачко пара. Все. Осталось сделать только одно дело. Но в ту секунду, когда он вставил дуло револьвера в рот, ощутив омерзительную солоноватость ледяного металла и раздражающий ноздри запах, хлопнула дверь, раздались торопливые шаги, и знакомый голос, запыхавшись, сказал: