– Не хотите ли присесть и составить нам компанию? – пригласил ее Кит. – Чаю?
– Да вы же сами не притронулись к своему чаю! Тем не менее...
Пока Кит ждал заказанного им кипятку, она села рядом с Пат. Но Мюриэль или ее безукоризненное подобие чай, похоже, тоже совершенно не интересовал. Беспокойные лучистые карие глаза составляли контраст со светлыми прядями волос, которые она нервно накручивала на палец.
– Да, Мюриэль? – поторопил ее Кит. – Значит, вы должны были увидеть нас обоих, а меня – в особенности. Какие-то неприятности?
– Еще бы, мистер Фарелл! Думаете, я не догадывалась о сути неприятностей, которые не так давно возникли? Когда Нигги пришел к убеждению, что рядом с ним вовсе не я, а какая-то другая, похожая на меня?
– Что заставляет вас думать, будто он убежден в этом?
– Кит, намерения мужчин так прозрачны! Мужчины думают, что они хитры и ловки, и в то же время они прозрачны, как стекло. Вот как Ниг. Он всегда был таким. Даже вы... Думаете, я не заметила своих глупых оговорок, сначала с Эмили Сент-Обер в «Удольфских тайнах», а затем спутав монашеский орден Амброзио в другой книге? Или что я не стала удивляться – и беспокоиться, – как только произнесла эти ошибки?
– Значит, вы их заметили?
– Еще бы! Но что мне оставалось делать? Сразу же поправиться? Чтобы ситуация, может быть, стала еще хуже? Мне вас описывали, Кит, как человека, который превосходно запоминает все, что когда-либо прочел. Мною владело чрезмерное напряжение; я говорила как сущая идиотка. А теперь... могу ли я сыграть роль экзаменатора и задать вопрос-другой? Пожалуйста!
– Как вам будет угодно.
Мюриэль подняла глаза. Они были полны искренности.
– В «Лесном романе», первом произведении миссис Радклиф, разве не было девушки с фамилией Сен-Жак? Мари или Аннета Сен-Жак? Она не относилась к числу главных действующих лиц, но ведь она там присутствовала?
– Да, была такая.
– Значит, это в самом деле была обмолвка, Кит, пусть даже вы разделяете мнение Нига. Теперь относительно того порочного монаха из Мадрида. Вы не приверженец Римско-католической церкви?
– Нет.
– В таком случае разве различия между монашескими орденами играют для вас хоть какую-то роль? Если бы сюда вошли и присели рядом с нами доминиканец, францисканец и кармелит, смогли бы вы определить, кто есть кто, по цвету их ряс или по каким-то другим приметам? Разве вы не выкинули бы всю эту ерунду из головы, как ненужный хлам?
– Да, боюсь, что так и сделал бы. Я не должен этого думать, но, скорее всего, так и поступил бы.
– Как и я, в чем и проявила беспечность. Это еще не все. Если вы все же считаете, что я притвора, участница какого-то зловещего заговора против Нига, давайте поговорим о почерке.
На этот раз Мюриэль говорила куда более серьезней.
– Конечно, меня не было, когда Ниг сказал вам, что на столе в своей берлоге он вам кое-что оставил. Я как раз отправилась искать капли от зубной боли для миссис Клайд. Затем в Нига стреляли и вся эта ужасная история начала становиться все хуже и хуже. Ниг настаивал, что хочет увидеться с вами с глазу на глаз. Когда доктор Весткотт запретил всем остальным, мне он позволил пойти вместе с вами...
– Да, именно так. Он сказал, что жена может присутствовать.
– И тут же Ниг... ох, нужно ли мне это повторять?., сделал еще одну попытку проявить себя ловким и умелым. Он обратил ваше внимание на блокнот, который был при нем. Вы сочли его каким-то тестом и спросили его об этом. Ниг в общем и целом признал это, но не стал вдаваться в подробности, потому что я тоже была в комнате. Потом уже Пат рассказала мне об экземпляре «Грозового перевала». Обычно Ниг никогда не имел при себе карандаша, но на этот раз, одеваясь к обеду, он сунул его во внутренний карман. Я не дура, Кит. Конечно, я поняла, что означала эта проверка.
Не поднимая глаз от столешницы, Мюриэль сделала глубокий вдох.
– День был просто сумасшедшим, – продолжила она. – Не успел Ниг сорваться с места и умчаться в город, кто, как не Элен Обер, возникла на пороге дома? Не знаю, слышали ли вы о ней, Кит?
– Да, об этой даме упоминали.
– Элен – рыжая, но она носит розовые или пурпурные цвета, хотя они совершенно не подходят ей. Этой женщине тридцать пять лет, но выглядит она моложе, довольно приятная, но настолько склонная к кокетству, что некоторые люди старомодных взглядов сочли бы ее излишне суетливой. Хотя... Боже милостивый! Кто я такая, чтобы задирать нос и обвинять какую бы то ни было женщину в суетливости?
– Мюриэль! – воскликнула Пат. – Ты сама не знаешь, что несешь! Ничто человеческое тебе не чуждо, вот и все!
– Разве не это я и имею в виду, дорогая? – Мюриэль словно проснулась. – Да, наверно, так и есть. Во всяком случае, большое спасибо! Если Ниг не может спокойно сидеть на месте, то Элен уж и подавно. Когда она услышала, что его ранили, то чуть в обморок не упала, хотя не думаю, что она была так потрясена, как старалась изобразить. Отбыла она в своем экипаже. Пат, которая появилась попозже, так и не встретилась с ней.
– Эта миссис Обер... – начал Кит, – или она предпочитает обращение «мадам Обер»?
– С формальной точки зрения – миссис Обер, но она говорит, что предпочитает именно такое обращение.
– Так вот, – объяснила ли миссис Обер, почему она прошлым вечером не приняла приглашение к обеду?
– Нет, она об этом даже не вспомнила. А ведь она, несомненно, испытывает слабость к Ларри Весткотту, а также... впрочем, не важно. Но я не хочу отнимать ваше время изложением моего мнения по поводу широких взглядов вдовы Обер. Есть другие вещи, которые вызывают беспокойство.
– Например?
– Сегодня ранним утром нам была оказана честь личным визитом полковника Хендерсона, комиссара полиции, а также детектива с волнующим именем Гомер Гоб и взволнованного интеллектуала мистера Уилки Коллинза.
Кит не стал говорить, что он уже в курсе дела.
– Да?
– После того как они допросили доктора Весткотта, меня и кучу слуг, они провели совершенно секретную встречу с Нигом. Как ни странно, больше всего я опасалась Уилки Коллинза. Он казался таким добродушным, таким небрежным и расслабленным, но я все время воспринимала его как замаскированную батарею, которая в любой момент может открыть огонь из всех орудий.
– Мюриэль...
– Забудьте эту воинственную метафору; они мне в общем-то не свойственны. Но ситуация вроде налаживалась. Они могли подозревать то, они могли подозревать это, но совершенно ясна была только одна вещь.
– Мюриэль, к чему вы клоните?'
Лицо Мюриэль сохраняло обвинительное выражение.
– Вы не можете утверждать, что это сделала я! – взорвалась она. – Иными словами, было слишком много свидетелей, чтобы полиция могла учесть, что это я покушалась на жизнь Нига, пусть даже они были такими идиотами, что решили, будто я оделась в мужскую одежду для попытки покушения! Как будто мне, которая любит Нига и преклоняется перед ним, могла прийти в голову такая мысль! Разве вы не говорили прошлым вечером, что верите в мою любовь к Нигу?