Я подошел к окну, повернул ручку и распахнул створки. Портьеры заколыхались, а дверь на галерею хлопнула из-за сквозняка, но в нижних окнах было достаточно света, чтобы разглядеть дамбу.
Она была разрушена более чем до середины. Деревянные сваи, вырванные из гнезд, стучали друг о друга, тревожимые течением. Некоторые из них застряли у поросшего ивами берега, а некоторые выбросило на наш остров.
Я закрыл окно, продолжая смотреть наружу. Теперь, когда река перерезала наш единственный путь на Большую землю, мы оказались в одной ловушке с Фламандом. Гаске мог ощущать триумф. Противника отделяли от другого берега всего шестьдесят ярдов воды, но он был надежно заперт. Странным выглядело то, что Гаске, задержавшись, оказался последним человеком, прошедшим по дамбе.
Не был ли он причастен к ее разрушению? Но если Гаске знал Фламанда, зачем ему уничтожать и собственную линию связи?
В дверь постучали, и я резко повернулся. Это была Эвелин в белом гофрированном вечернем платье, которая с серьезным видом присела в реверансе.
— Поферьте мне, mein Herr, [29] — заговорила она, имитируя немецкий акцент, — я бы не штала наряшаться, как плюшевый лешадь, если бы не мой подруга Эльза… Она постаралась, чтобы все мужчины пялили на нее глаза, и мне тоже пришлось принять меры. Должна признать, сложена она прекрасно, если тебе нравятся женские фигуры в стиле надувных подушек.
Вообще-то они мне нравились, но проблема состояла в том, как информировать Эвелин, что она тоже обладает солидной долей этих качеств, одновременно используя термин, более подходящий для vers passione, [30] чем «надувная подушка».
— Эльза рассказала мне историю своей жизни, — продолжала Эвелин. — С английским языком у нее неважно, а с французским еще хуже, но я немного знаю немецкий, поэтому все поняла. Ей нравится идея остаться здесь. Понимаешь, она ужасно боится своего мужа…
— Боится Миддлтона? Почему?
— Нет-нет, не Миддлтона. Они официально еще не поженились. Эльза боится теперешнего официального супруга — третьего по счету, — который, как ей кажется, намерен погнаться за ними с саблей. И поделом ей!
— Давай обойдемся без морализаторства. Ты не одобряешь ее поведение?
— На ее месте я поступила бы так же, — откровенно призналась Эвелин. — Поэтому они направляются в Париж, где она сможет получить развод. Не пойми меня превратно — мне нравится Эльза, и она по-настоящему влюблена в Миддлтона, который выглядит достойным парнем. Но она все время жалуется. Ее третий муж — пьяница, игрок и грубиян…
— Какая трагедия!
— Некоторым женщинам это не по душе. Хотя лично я… Ладно, не буду отвлекаться. Они жили в Монте-Карло, где он тратил семейное состояние. Эльза сбежала от него в Марсель, так как считала этот город последним местом, где мужу придет в голову ее искать. Там она встретила Миддлтона, который возвращался из Индии. Кстати, они знакомы всего неделю, но решили лететь в Париж, чтобы добиться развода…
— Меня не интересуют сплетни, — прервал я. — Что у тебя на уме?
Эвелин изучала носок своей туфли.
— То, что Оуэн Миддлтон появился на сцене всего неделю назад и только что вернулся из Индии.
— При чем тут Индия? Господи, ты ведь не думаешь, что Миддлтон — Фламанд? Или Эльза?
Эвелин нахмурилась:
— К Индии мы скоро перейдем. Что касается Миддлтона — не знаю, хотя мне это кажется маловероятным. А после того как я видела Эльзу обнаженной, я могу поклясться, что она не Фламанд. Но почему Эльза закричала и чуть не упала в обморок при виде «Забавных сказок» Бальзака?
Я подвел Эвелин к камину, усадил ее на стул, зажег для нее сигарету и засыпал вопросами. Она показала мне язык, но выглядела по-настоящему обеспокоенной.
— Нет, я не шучу, — сказала Эвелин, посматривая на Наполеона над камином, — и не валяю дурака. Дело было так. Я сидела в их комнате, разговаривая с Эльзой, когда Миддлтон поднялся на второй этаж вместе с остальными минут пятнадцать назад…
— Он рассказал вам, что произошло внизу?
По лицу Эвелин я понял, что нет. Когда я дал ей краткий отчет, ее глаза расширились и она недоверчиво усмехнулась:
— Драммонд превратился в Гаске? Брр! Жаль, что я это пропустила, но я бы пробила головой крышу, если бы увидела этого парня в дверях… Не могу этого понять. Ты имеешь в виду, что все кончено, за исключением наручников? А что говорит Г. М.?
— Очевидно, он еще ничего не сказал.
— А Миддлтон не сообщил нам об этом ни слова, — задумчиво промолвила Эвелин. — Интересно, почему?
— Вероятно, не хотел вас тревожить заранее.
— Может быть. Но теперь ты согласен, что я была права в одном? Я говорила, что Фламанд убил этого беднягу в Марселе, и доктор Эбер это подтверждает. А по твоим словам, наш любезный хозяин произвел сенсацию, заявив, что знает страну, где судьбой предателя считается быть пронзенным рогом единорога. Мне кажется, я могу предоставить еще одно звено.
— Спокойно. Рассказывай по порядку. Почему Эльза потеряла сознание при виде книги Бальзака?
— Не совсем потеряла сознание. Все происходило так. Миддлтон вошел в комнату, взял мыло и полотенце из багажа Эльзы и отправился на поиски ванной. Я встала, чтобы уйти. Тем временем Эльза бродила по комнате и наткнулась на очередное доказательство гостеприимства и предупредительности нашего друга д'Андрье. На ночном столике у кровати лежали книги.
— Книги?
— Да. Должно быть, они есть в каждой комнате, так как я заглянула к себе и нашла их, хотя не заметила раньше. Разве у тебя их нет?
Я снял с каминной полки одну из парафиновых ламп и отправился на разведку. На мраморной крышке столика у кровати действительно лежали книги. Случайно или в качестве сатирического жеста меня снабдили «Островом пингвинов» Анатоля Франса и «Арсеном Люпеном — джентльменом-грабителем» Мориса Леблана.
— Д'Андрье наверняка получал удовольствие, распределяя эти книги. — Эвелин поежилась. — Он делает все, чтобы помочь Фламанду. Мне это не нравится, Кен. Тут есть нечто жуткое. Эльзе достались «Забавные сказки» Бальзака и французский перевод «Робинзона Крузо». Продолжая говорить, она посмотрела на пару страниц «Робинзона», потом подобрала «Забавные сказки» и стала разглядывать весьма фривольные иллюстрации. Внезапно Эльза издала вопль, напугав меня до полусмерти, уронила книгу на пол и села на кровать, белая как мел. Когда я попыталась выяснить, что не так, она что-то невнятно пробормотала. Я подняла книгу, но с ней было все в порядке — никаких надписей или вкладок. Мне не верилось, что Эльзу могли так напугать иллюстрации. Но она отобрала у меня книгу и сказала, что должна побыть одна. Вот и все. Мне ужасно жаль Эльзу — я раскаиваюсь, что плохо говорила о ней, — но что все это значит?