— Но это не могло произойти после полудня! Девчонка должна сидеть под охраной в моем кабинете…
— Нет, сэр, все письма были отправлены рано утром.
— Ладно, не имеет значения, — сказал Фентон и, когда Сэм торжественно распахнул двери, пробежал через зловонный нижний холл, вверх по лестнице и по коридору в комнату Лидии.
Пламя свечей затрепетало, когда он открыл дверь. Стены комнаты Лидии были увешаны гобеленами. В углах большой кровати торчали позолоченные Купидоны. Лидия, одетая в вечернее платье с низким вырезом, сидела на стуле перед золотым канделябром с пятью свечами с книгой на коленях.
Хотя молодая женщина провела трудное время, о чем свидетельствовали бледность и круги под глазами, она оставалась самой собой. Лидия раскрыла объятия. Фентон крепко прижал ее к себе, словно боясь, что она исчезнет.
— Дорогая, — заговорил он, когда Лидия слегка отодвинулась, внимательно глядя на него, — надеюсь, мое лечение тебя не слишком утомило?
— Нет, что ты! — Губы Лидии слегка дрогнули. — Только было немного неприятно, когда… — Смутившись, она умолкла и внезапно заметила состояние правого рукава Фентона. — О, Ник, ты…
— Что бы там ни было, Лидия, я, как видишь, вернулся невредимым.
— Я не сержусь на тебя — напротив, даже горжусь. Но я не думала… — Ее голос увял, словно от испуга.
В другом конце комнаты, повернувшись к ним спиной, стояла мисс Джудит Пэмфлин, занятая полировкой посуды.
Лидия поежилась. Бросив быстрый взгляд на Джудит, она прижалась губами к щеке Фентона, отодвинув парик, и прошептала:
— Эту ночь ты проведешь со мной, правда?
— И все другие тоже! — громко ответил он, целуя ее в губы.
Значит, подумал Фентон, она все еще боится своей пуританской няни. Этот страх нужно раздавить, как насекомое! Он выпрямился.
— Джудит Пэмфлин, — заговорил Фентон холодным и хлещущим, как хлыст, голосом. — Повернись и посмотри мне в лицо.
Мисс Пэмфлин, положив блюдо и тряпку на туалетный столик, медленно повернулась. Ее губы были плотно сжаты.
— Я предупреждал тебя, — продолжал Фентон, — что если ты станешь читать моей жене свои пуританские проповеди, то это будет иметь для тебя серьезные последствия. Ты опять занималась этим?
— Нет-нет! — воскликнула Лидия. — Я даже удивилась, что сегодня Джудит этого не делала. И вообще, несмотря на суровый вид, она добрая.
— Тогда ты поступила хорошо, — сказал Фентон неподвижной мисс Пэмфлин. — Не вздумай впредь читать ей свою мораль. А теперь уходи!
Мисс Пэмфлин вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Дорогая, — мягко заговорил Фентон, — Ты не должна позволять этим людям запугивать тебя ядовитым вздором! А сейчас у меня есть дело со слугами…
— Да, я знаю. Ник, дорогой, я хотела спросить…
— Я вернусь, как только смогу, и останусь с тобой!
Тем не менее Фентон только через две минуты смог оторваться от Лидии и покинуть комнату. Спустившись вниз, он направился в кабинет.
Освещенная тремя свечами в серебряном канделябре над резным комодом с головами сатиров, комната казалась такой же, какой была утром. Большой Том теперь лежал на спине у потухшего камина и шумно храпел. Нэн Кертис, судомойка в чепчике, дремала в кресле, склонив голову набок. Однако у комода, по краям которого стояли Китти Софткавер и Джайлс Коллинс, ощущалась атмосфера смертельной ненависти.
— Прошу у всех прощения, — заговорил Фентон, — за то, что задержался дольше, чем рассчитывал. Джайлс, не было никаких неприятностей?
Джайлс, бледный и твердо сжимающий челюсти, поигрывал кошкой-девятихвосткой.
— Сэр, — ответил он, — они потребовали есть и пить, поэтому я на свою ответственность распорядился подать холодное мясо и эль.
— Отлично! У вас имеются жалобы?
Он посмотрел на остальных. Нэн Кертис, проснувшаяся при его первых словах, разбудила Большого Тома, пнув его войлочной туфлей. Оба вскочили.
Китти, прищурившись, склонилась на комод, скрестив руки на груди, которая высоко вздымалась, несомненно, от переполнявшей ее злобы; пламя свечей играло в рыжих волосах, ресницы отбрасывали тени на щеки.
— У меня имеются! — огрызнулась она.
Фентон окинул ее взглядом в головы до ног, спрашивая себя, почему она вызывает у него такую антипатию.
— Этот козел, — Китти кивнула в сторону Джайлса, — пытался ко мне клеиться. Совал свои лапы вот сюда… — Она взялась за юбку, но Джайлс резко прервал ее.
— Девчонка говорит правду, — подтвердил он. — Однако, сэр, она сделала замечание относительно вас, которое, если вы позволите, я хотел бы повторить вам лично.
— Джайлс, — сказал Фентон, — если ты еще раз сделаешь что-нибудь подобное, мне придется тебя наказать, что было бы весьма прискорбно.
— Так ты его не накажешь? — недоверчиво взвизгнула рассвирепевшая Китти.
С трудом разбиравший произношение Китти, Фентон, однако, понял, что она фамильярно использует местоимение «ты».
— Вопрос о наказании, потаскуха, мы еще обсудим.
Фентон вынул из кармана кошелек и бросил Джайлсу, ловко поймавшему его. Из того же кармана он извлек пакет с мышьяком.
— Ты купила этот яд — сто тридцать четыре грана. Нет, — устало добавил он, — не ломай голову над тем, как отрицать это. Я был в «Голубой ступке». Кто послал тебя за мышьяком?
Последовала длительная пауза, во время которой Китти, прищурившись, смотрела на него.
— Значит, этого ты не узнал, — заявила она. — Тогда это тебе не удастся!
— Удастся, — ответил Фентон с зловещим спокойствием. — Джайлс! Сделаем так, как я распорядился. Отведи этих людей в кухню. Китти приготовит чашку поссета. Уверен, что яд уже находится в одной из его составных частей. Потом они его выпьют.
На сей раз Китти не стала отказываться. Ее маленький рот с плоской нижней губой и изогнутой, словно лук, верхней приобрел решительную складку.
Но Фентон, утром переполненный гневом из-за страха за Лидию, в душе понимал, что был слишком суров с теми, кого считал преданными слугами.
— Не бойтесь, — сказал он, по очереди глядя на каждого. — Вам не причинят никакого вреда.
Встав на цыпочки, Джайлс снял с комода канделябр с тремя свечами. Нэн Кертис, осушив слезы, вышла первая; за ней последовал Том, прижимавший руку ко лбу, и Китти с бесстрастным лицом. Канделябр Джайлса освещал им путь золотистым сиянием.
Фентон помнил, что лестница, ведущая вниз, в кухню, находится на другом конце холла, под столовой.
— Стойте! — внезапно воскликнул он.
Его задержали быстрые шаги на верхней лестнице. Это была Лидия в своем вечернем платье из бордового бархата, игравшего золотыми отблесками в свечном пламени.