— Крики звучали долго?
— По-моему, чуть больше двух минут. — Он что-то вспомнил, записал в блокнот, морщины на крупном лице стали глубже. — Я просто стоял у задних дверей галереи… Как чурбан, как… ну ладно. Не обращайте внимания, сэр. Меня словно что-то удерживало на месте… Ха! Понимаете, приступив к наблюдению, я вышел из парадного…
Сломанная дверь неожиданно скрипнула. В отверстие проскользнул сержант Макдоннел, за ним полицейский, шлем и широкий черный дождевик которого как бы заполнили всю комнату. Он невозмутимо отдал честь Мастерсу и проговорил скрипучим «военным» голосом с неопределимым акцентом:
— Слушаю, сэр. Доложить в районное управление. Срочно.
Вытаскивая из кармана блокнот, констебль с шуршанием распахнул дождевик, и под этой завесой я выскользнул в пролом.
После душной зловонной комнатки даже во дворе пахло свежестью. Небо прояснилось, виднелись звезды. Неподалеку стоял Холлидей, курил сигарету.
— Значит, свинью закололи, — проговорил он обыденным утвердительным тоном.
Я удивился, не заметив в нем ни нервозности, ни показного легкомыслия. В свете вспыхнувшей сигареты я уловил довольно насмешливый взгляд.
— Причем точненько по сценарию — кинжалом Луиса Плейга. Блейк, для меня это великий вечер. Я серьезно.
— Потому что Дартворт мертв?
— Н-нет… Потому что игра раскрыта целиком и полностью. — Он вздернул обтянутые плащом плечи. — Слушайте, вы, наверно, прочли жуткую историю? Мастерс говорит, вы сидели и внимательно читали. Давайте рассуждать здраво. Я никогда реально не верил в этот бред насчет «одержимости» и являющегося привидения, но, признаюсь, побаивался. Теперь все прояснилось… Боже мой, до конца прояснилось! Благодаря трем вещам.
— Каким же?
Он задумался, глубоко затягиваясь сигаретой. Позади препирались Мастерс с Макдоннелом, слышался тяжелый топот.
— Во-первых, старина, мнимое привидение окончательно разоблачило себя, убив Дартворта. Пока «дух» лишь царапался в дверь, стучал в окна, мы пугались и нервничали. Но, как ни странно, мы сразу же превратились в скептиков, когда он кого-то прикончил обычным смертоносным орудием. Пожалуй, было бы гораздо эффектней, если бы он пару раз замахнулся кинжалом на Дартворта, и тот умер бы от страха. Дух с кинжалом годится для верующих в спиритизм, но с точки зрения здравомыслящего человека это полный абсурд. Все равно как если бы дух адмирала Нельсона вышел из гробницы в соборе Святого Павла, чтобы своей подзорной трубой разбить туристу голову. Ох, знаю… Если вам угодно, чудовищное преступление. Жестокое убийство, за которое кого-то повесят. Но что касается привидения…
— Ясно. А второе?
Холлидей склонил набок голову, глядя куда-то на крышу каменного домика. Хотел фыркнуть, однако сдержался в присутствии смерти.
— Очень просто. Мне чертовски хорошо известно, приятель, что в меня ничего не «вселилось». Я все время сидел в темноте на жестком неудобном стуле, притворяясь погруженным в молитву… В молитву, представьте себе! — повторил он с неким удивлением и одновременно удовольствием, точно сделал открытие. — За Дартворта. Тут во мне проснулось чувство юмора… И переходим к третьему пункту. Поговорите с молившимися, особенно с Мэрион и тетушкой Энн, почувствуйте атмосферу — вы будете поражены. Знаете, как они реагировали на известие о смерти Дартворта?
— Как?
— Вот именно. — Он возбужденно дернулся, отшвырнул сигарету и снова взглянул мне в глаза. — Вы думаете, объявили его мучеником? Упали в обморок? Нет! Они почувствовали облегчение, уверяю вас! Облегчение! Все! Может быть, кроме Теда, который до конца своих дней будет верить, что с Дартвортом расправился дух… А остальные будто избавились от какого-то гипнотического влияния. Блейк, что за безумная, извращенная психология все это спровоцировала? Что за…
В разбитую дверь просунулась голова Мастерса и таинственно шикнула. Вид у него был еще более озабоченный.
— У нас много дел. Сейчас явится полицейский врач и фотографы, нагрянут репортеры… Пока надо кое-что выяснить. Слушайте, сэр, окажите любезность, вернитесь в дом, поговорите с людьми. Допрашивать в полном смысле слова не надо. Пусть свидетельствуют по собственной воле. Никого не отпускайте до моего прихода. Ничего не рассказывайте, кроме того, что Дартворт мертв. Не сообщайте никаких подробностей, которые мы объяснить не способны, ясно, да?
— Что будет дальше, инспектор? — поинтересовался Холлидей.
Мастерс оглянулся на него.
— Знаете… произошло убийство, — проговорил он веско, хрипло, с легкой заминкой, свидетельствовавшей о зародившихся подозрениях. — Вы когда-нибудь были под следствием, сэр? Вот именно. Я бы не назвал подобную процедуру милым развлечением.
Холлидей, как бы внезапно решившись, шагнул к двери, остановился прямо перед Мастерсом, привычным жестом вздернул плечи и уставился на него карими, несколько выпученными глазами.
— Инспектор… — произнес он и помедлил, словно припоминая заготовленную заранее речь, потом быстро затараторил: — Инспектор, надеюсь, мы все понимаем друг друга. Я знаю, что совершено убийство, и не могу не думать об огласке, о прочих ожидающих нас неприятностях, о куче тупоголовых болванов, перед которыми мы предстанем на коронерском следствии… Нельзя ли избежать этого с вашей помощью? Только не принимайте меня за наивного дурачка. Несомненно, в убийстве Дартворта заподозрят кого-то из членов собравшегося кружка. Но ведь вы понимаете, не так ли?… Его не мог убить преданный почитатель. Боже милостивый, кому надо было его убивать? Кроме меня, разумеется… — Холлидей медленно поднял палец и ткнул себя в грудь, вытаращив глаза.
— Да-да, — устало вздохнул Мастерс, — возможно, возможно… Но я, мистер, обязан исполнить свой долг. К сожалению, подозрений снять ни с кого не смогу. Если только… вы сами не признаете себя виновным в убийстве. Признаете?
— Боже сохрани! Я только говорю…
— Ну что же… — Мастерс укоризненно покачал головой. — Что же… Извините, сэр. Мне надо работать.
Холлидей стиснул зубы так, что на скулах взбухли желваки, с улыбкой взял меня под руку и повел к дому.
— Да-да… Инспектор определенно посматривает на кого-то из нас. Однако, старина, меня это ничуть не пугает. Нисколько! — Он запрокинул голову и захохотал в небеса, трясясь в молчаливой пугающей радости. — Сейчас объясню почему. Напомню, мы сидели в темноте, все вместе. Если Мастерс не уличит в преступлении малыша Джозефа, что он в первую очередь постарается сделать, то обрушится на одного из присутствовавших. Понимаете? Примется утверждать, будто в течение двадцати с лишним минут, когда в передней комнате было темно, кто-нибудь встал и вышел украдкой.
— А кто-нибудь действительно выходил?
— Я не знаю, — совершенно спокойно ответил Холлидей. — Без сомнения, кто-то поднимался со стула. Я слышал скрип. Дверь открылась и закрылась. Больше утверждать наверняка ничего не могу.