Можете понять, сэр Герберт, мою растерянность при этих словах, тем более после столь бурных событий вечера. Когда мы наконец добрались до моего отеля «Оркни» на Кенсингтон-Хай-стрит, он, порывшись в карманах, нашел мелочь расплатиться за такси. Продолжая играть роль служителя порядка, он проводил меня в отель и, чтобы оправдать мой весьма непрезентабельный вид (бакенбардов, слава богу, на мне уже не было), рассказал портье выдуманную историю, как я, выступая на встрече, стал жертвой вспыхнувших беспорядков. В тот момент я не нашел в себе мужества и решимости возразить ему; но, едва только очутившись в умиротворяющей тишине своей комнаты, после ночи столь же невообразимой, как она описывается в ваших полицейских романах, я понял, что должен сесть за бумагу и изложить всю правду. И теперь она во всем объеме известна вам. Сейчас самый момент осудить всю глупость моего поведения. Сэр Герберт…
Он взмахнул рукой, провел ею по обросшему за ночь подбородку и погрузился в молчание.
Когда я отделался от старого Иллингуорда, время ленча уже миновало, но мне захотелось сесть, привести в порядок все услышанное и подумать. Конечно, в присутствии Иллингуорда мне было как-то не по себе, ибо, хотя я и сам суровый человек – р-р-р! – но считал, что с ним обошлись уж слишком круто. Я заверил его, пусть даже он и опасался, что стал орудием козней дьявола, что у него-то не будет никаких неприятностей из-за этой истории, и что он сообщил нам информацию, которая может оказаться очень ценной. Господи, да таковой она и была! Этого-то я и боялся. Мы столкнулись с чертовской неразберихой, и я опасался, что нам не удастся замять шум. Так что, когда Иллингуорд на прощание еще раз смахнул на пол фотографию жены, я стал кругами ходить по кабинету, пиная мебель, чтобы снять напряжение, после чего нажал несколько кнопок.
Тут же появился Попкинс, мой адъютант, о котором я вам упоминал, – он конечно же подслушивал у дверей.
– Садись, остолоп, – приказал я. – Что мы имеем, кроме стенографической записи этой истории?
Он, как обычно, наморщил лоб и почесал в затылке. Затем сказал:
– Очень странного джентльмена, сэр, с комплексом, родившимся из смешения фильмов и триллеров. Он сам мог бы быть потр-р-рясающим актером. Я ждал, что он в любую минуту встанет в позу и объявит, что он Микки-Маус из Сюрте. [11] Можно ли считать его в полной мере честным человеком? Не кажется ли вам – все это слишком убедительно, чтобы быть правдой?
– Я думаю, что человек он порядочный. Конечно, проверьте его. Теперь давай подумаем. В рапорте Каррузерса говорится, что он приказал дактилоскописту снять отпечатки в лифте. Если Иллингуорд был в нем – я должен был попросить его оставить свои отпечатки, пока он здесь, – так вот, если он был в лифте, они должны совпасть… Проклятье, я должен был…
– Я уже распорядился по этому поводу, сэр, – сообщил Попкинс, который настолько походил на Дживза [12] полицейского замеса, что от этого можно было сойти с ума.
– Внизу его остановят. Через несколько минут у нас будут его отпечатки для сравнения.
– Хорошо, хорошо, – одобрил я. – Теперь продемонстрируй-ка свою знаменитую сообразительность, и посмотрим, что еще ты извлек из этой истории.
По правде говоря, это никогда ничего не давало, но я обычно обращался к Попкинсу с такой просьбой. Это меня стимулировало. На свет появился его блокнот.
– Описать основной замысел не представляет трудностей, – деловито начал он. – Молодой Уэйд, Батлер, Холмс, Бакстер, Пруэн и две девушки организовали эту игру с целью проверить, испугается ли Маннеринг, который столь громогласно хвастался своими приключениями. Организовать это надо было довольно продуманно, поскольку Маннеринг в самом деле бывал на Востоке. Скорее всего, он немного понимал по-арабски и на грубую подделку не попался бы. Главную роль в этом розыгрыше, разумеется, призван был играть «доктор Иллингуорд», которому и предстояло держать основную речь, – вопрос был лишь в том, кто из них возьмется сыграть его. Никому из них это было не под силу; Холмс, единственный, который толково разбирался в теме, отказался, поскольку Маннеринг знал его и понял бы, с кем он имеет дело. И вы видите, как все получилось. Молодой Уэйд одарен склонностью к болтовне и понимал, как надо играть Иллингуорда, но ему пришлось взять на себя роль Джеффри Уэйда, поскольку он очень походил на старика и мог убедительно изобразить его. Маннеринг никогда не встречался со старым Уэйдом, но мог видеть его фотографии. Бакстер знал арабский, но у него не было специфических познаний и артистизма. Батлер умеет болтать, но не знает арабского.
Так что они оказались в тупике, пока кому-то не пришла в голову идея позвонить в театральное агентство и спросить, не может ли оно прислать на эту роль человека с достаточным объемом знаний – языка, архитектуры…
– Чертовски сложная задача для театрального агентства, – сказал я. – Но в любом случае мы знаем его название (Брайнерд, не так ли?) и можем позвонить туда…
– Я это уже сделал. – С видом типичного Дживза Попкинс отвесил поклон и вытащил другой блокнот. – Здесь имеются все подробности о Раймонде Пендереле. – Остановившись, он в упор посмотрел на меня. – Так случилось, повторяю, так случилось, что у них был человек, который полностью отвечал их запросам…
Я тоже прибегнул к двусмысленности:
– Случается. Попкинс, мне это не нравится.
– С другой стороны, все как нельзя лучше. Это выводит нас прямо на цель… прошу прощения, выводит вас. Агентство Брайнерда специализируется в предоставлении услуг для частных вечеринок. Если вам нужен оркестр для танцев на приеме в честь вашей дочери, если вам нужна дюжина девочек-хористок для холостяцкой вечеринки, если вам нужно сопрано или блошиный цирк – звоните им, и вам все доставят.
Он открыл блокнот.
– Итак, Раймонд Пендерел. Тридцать два года. Родился в Ираке, отец англичанин, мать – персиянка; следовательно, английский гражданин. Образование не очень серьезное, но в изобилии наделен природными талантами. Прибыл в Англию из Багдада всего четыре месяца назад…
– Вот оно как!
– Да, сэр. Один из наших людей в агентстве, которому он заметно действовал на нервы, с удовольствием спихнул на него этот груз. Я говорил с парнем минут десять назад, и он сообщил кое-какую полезную информацию. Пендерел рассказывал ему, что он (то есть Пендерел) был сыном английского аристократа, какого-то майора – а греховность майоров общеизвестна – и что, когда Великобритания в 1919 году получила мандат на управление этой территорией, он пошел в английскую школу; что работал гидом – обратите внимание, гидом, – показывая туристам древние чудеса. Когда ему минул двадцать один год, он отправился в Париж; пел в мюзик-холлах, кого-то изображал. Отметьте и это: играл роли. Кроме того, он профессиональный партнер по танцам. Похоже, там у него были неприятности. По его словам, он стал жертвой ложного обвинения со стороны женщины, у которой он якобы вымогал деньги.