– Я тоже все знаю, – буркнул Джефф, выругавшись сквозь зубы. – Утром Мириам и Джерри все мне рассказали. Похоже, они решили, что обязаны это сделать. Они думают, что им угрожают большие неприятности, и я им врезал как следует, когда объяснил, что их может ждать.
– Строго говоря, Джефф, им всем достанется. Расследование начинается послезавтра, и коронер вывернет их наизнанку, когда услышит об этом дурацком маскараде…
Джефф принял сидячее положение. Всякое упоминание о властях, особенно о полиции, действовало на него, как ведро воды на разозленного пса. Он сразу ощетинился. Я не без удовольствия отметил, что он готов встать на сторону этих ребят и не собирается рвать их на части, чтобы угодить полиции.
– Значит, вот что он собирается делать? – спросил Джефф. – Коронер хочет вывернуть их наизнанку, не так ли? Кто коронер? Как его фамилия?
– Отвлекись на минутку. Тебе приходит в голову, что один из участников этого сборища в музее прошлой ночью убил Пендерела?
– Ага… Да, – медленно произнес Джефф, – приходит. Не думаю, что кто-то мог это сделать из желания что-то скрыть, так ведь? При данных обстоятельствах…
– Каких обстоятельствах?
Снова он медленно провел руками по лицу, но ничего не ответил.
– Послушай, Джефф. Эта история имеет какое-то отношение к Мириам?
– Да.
– Вот как? Она знала Пендерела?
– Да… Через несколько минут тут будет другой человек, который хочет увидеться со мной. Это домоправительница Пендерела; или, насколько я мог понять, женщина, которая содержала его. У меня есть ее имя и адрес. Миссис Анна Рейли, меблированные комнаты «Корона и Дракон» на Лент-стрит в Боро. Выясним то, что нам предстоит выяснить… Кроме того, я приказал всей этой компании – Мириам, Джерри, Холмсу, – провалиться бы ему, – Бакстеру, этой Кирктон, ее приятелю Батлеру и Пруэну («Черт побери, Берт! – сказал Джефф, и я впервые услышал в его голосе удивление. – Черт побери, я и подумать не мог, что старый Пруэн с ними заодно!»); я приказал им всем явиться сюда, чтобы ты мог переговорить с ними. Тебе будет легче общаться с ними здесь… Знаешь, провалиться мне на этом месте, я бы дал полкроны, чтобы увидеть Иллингуорда в этих бакенбардах…
– Это уже лучше, – сказал я ему. – Теперь относительно истории с Иллингуордом и твоей роли в ней…
– Моей роли в ней?
– Послушай, старый дурак, неужели ты не понимаешь, что именно ты вовлек Иллингуорда во все это и позволил осуществиться этой истории? Именно из-за этого и возникли все неприятности. Если кто-то и напорол тут глупостей, то только ты. Вчера днем ты послал ему телеграмму из Саутгемптона, не так ли?
– Ну да. Ей-богу! – сказал Джефф, внезапно замахав руками и ногами, как марионетка, за ниточки которой кто-то дернул. – Конечно, я, кто же еще?
– Значит, чертовски хорошо понимаешь, что это был ты. Ладно. Именно ты послал ему телеграмму после того, как Холмс позвонил Иллингуорду в отель и предупредил, что вечером приходить не надо, а вот ты попросил его быть на месте в десять тридцать. Хорошо. Где ты был? Что с тобой стряслось? Почему ты не вернулся в город?
Джефф задумался.
– Ага. Ну как же, я вернулся в город, – не моргнув глазом ответил он. – Я купил ресторан.
Если бы вы его знали, ребята, так же хорошо, как и я, то поняли бы, что эта непоследовательность для него совершенно естественна, но если долго жить или общаться с такой личностью, то любой нормальный человек после встречи с ним кинется искать ближайший кабак. При всей их несхожести они с Иллингуордом очень напоминали друг друга. Если бы они владели этим музеем на паях, то половина экспонатов была бы сломана, а другая половина просто пропала бы. Это то, что всегда вызывало опасения у его детей: они никогда не знали, что он отколет – улыбнется или цапнет.
– Значит, ты купил ресторан, – сказал я. – Превосходно. А с чего ты решил, что тебе нужен ресторан? Ты купил его просто по какому-то наитию или решил подшутить над Иллингуордом?
Джефф в упор посмотрел на меня.
– Берт, – сказал он, – ты же знаешь, что я до мозга костей сумасшедший, иначе мы бы тут не сидели. И, покупая этот ресторан, я начал чувствовать, что сделка эта тоже носит бредовый характер, хотя сейчас я уже так не думаю… Порой меня посещают забавные идеи. Эта тоже была продиктована импульсом. Ну, ты же понимаешь. Я вернулся из Саутгемптона на поезде. В последнюю минуту я решил не ехать на автобусе. У меня болит задница. А в поезде я встретил старого друга Шатту из Загроса, что рядом с Ширазом, и его приятеля грека Агуинопопулоса…
– Хозяев ресторана?
– Да. Они открыли в Сохо заведение с азиатской кухней. Но оно еле влачит существование, ибо, как они говорят, никто не понимает их творческого подхода. Мне лично эта стряпня очень нравится; я годами питался ею. Ты когда-нибудь пробовал ширазские вина или тот портвейн, что евреи и армяне делают в Исфахане? Конечно нет, ты же буржуа. «Ладно, – сказал я, – беру это место под свое покровительство… Нет, черт побери, вы только прикиньте! – сказал я им. – Я покупаю заведение или вкладываю в него столько средств, чтобы оно могло продержаться на плаву». Я думал, что они с ума сойдут. «Это надо отметить, – обрадовался Шатту. – Сегодня вечером приходи в ресторан, и я своими руками сварганю тебе такой банкет – ой и ах!» А я был голоден, Берт…
– Ты хочешь сказать, что забыл об Иллингуорде?
– Ну да, – засопел Джефф. – Около девяти мы добрались до моста Ватерлоо и там сели в такси, и они пели народные песни, да так, что даже случайные прохожие стали прыгать от счастья. Держу пари, у них никогда не было такого праздника! – проскрипел Джефф, от удовольствия грохнув кулаком по столу. – Мы поехали в тот ресторан. Болтали о том о сем, обсуждали новые планы и все такое… Они обозвали заведение то ли «Греко-персидский ресторан», то ли еще как-то по-глупому. Ба! Я сказал: «Так бизнес не делается. Поставьте большую электрическую вывеску, броскую штуку, самую большую, какую можно купить. Она будет гласить «Шатту из Сохо» и перекрывать весь фасад; суньте в кувшины несколько змей и выставьте их напоказ…» – Замолчав, он хмыкнул и высморкался в большой носовой платок. – Ах, впрочем, не важно. Так или иначе, я оказался дома лишь к двум часам.
– Можешь утешиться, – сказал я ему, – что частично вся эта история – результат твоей ошибки.
Он встал и прошелся по комнате. Его осунувшееся лицо выражало легкое смущение. Дождь продолжал барабанить в стекла.
– И что ты собираешься делать?
– Ох, да ничего особенного. Когда вся эта история сойдет на нет, вернусь на Восток, и если Мириам… – Он сплел пальцы, хрустнул суставами и поднял взгляд: – Ты хочешь о чем-то спросить, Берт? О чем-то важном?
– Может быть. Например, что ты знаешь об этом парне Маннеринге, который, говорят, обручен с Мириам?
Он резко развернулся:
– Какого черта тебе нужно цепляться к Мириам? Я понятия не имею о Маннеринге; то есть я с ним даже не встречался. Вроде приличная личность, хотя много врет. Я спросил тебя, хочешь ли узнать что-то важное.