– Погодите минуту. – Фон Арнхайм положил руку ему на плечо. – Посмотрим, одинаково ли мы представляем себе ситуацию.
На столе из сосновых досок посередине комнаты стояла керосиновая лампа с треснувшим стеклом. Фон Арнхайм снял стекло и зажег фитиль. Комната озарилась слабым желтым светом. Он сел на деревянный стул, открыл записную книжку и пролистал страницы.
– Здесь записан весь ход событий. У меня есть все показания, которые вы слышали… Итак, 20 мая 1930 года. В этот вечер мисс Салли Рейн в последний раз видела Майрона Элисона живым, когда он примерно в девять часов шел к себе в комнату. Через некоторое время – скажем, в половине десятого или без четверти десять – мисс Рейн слышала, как из дома выходят двое. Эти двое – Майрон Элисон и его убийца. Потому что остальные (один из них, очевидно, лжет) заняты другими делами. Эти двое берут моторную лодку – ее шум слышен в это время на реке. Примерно в половине одиннадцатого объятый пламенем человек бежит по зубчатой стене. – Фон Арнхайм нарочито медленно вынул из портсигара сигарету, закурил и продолжил: – Судя по тому, что нам сегодня удалось увидеть в замке, мы можем определить, что случилось в интервале от половины одиннадцатого до без четверти одиннадцать. Можно предположить, что убийца каким-то образом заставил Элисона войти вместе с ним в замок. Поскольку Элисон предварительно зашел к себе в комнату, мы делаем вывод, что убийца посетил его именно там. Кто-то из них взял пистолет из ящика в спальне Элисона. Кто именно, не имеет значения, потому что, если Элисон не подозревал своего спутника, он вполне мог позволить ему взять оружие. Убийца, например, мог сказать, будто боится встретиться ночью в замке с грабителями.
Фон Арнхайм замолчал, прикуривая. Банколен прислонился к стене, скрестив руки и прикрыв глаза.
– Итак, – продолжал немец, – Элисон с убийцей переправляются на лодке. Они поднимаются, и охранник их впускает. Они входят. Состоялся ли между ними спор или все было заранее спланировано, мы не знаем, но можно смело утверждать, что злоумышленник пришел в замок с намерением убить Элисона. Здесь он его и застрелил. А в довершение своего черного дела убил и охранника. Тело охранника бросил на потайную лестницу. Элисон умирал от ранения в легкое. Найдя в чулане керосин, убийца облил им одежду Элисона. Затем он взял швабру или тряпку и тщательно вытер кровь с пола – ведь, обнаружив кровь, полиция пустится в поиски и найдет потайную лестницу…
– Один момент, – перебил его Банколен. – Зачем убийце скрывать потайную лестницу?
– А зачем ему нести наверх тело Элисона? – парировал немец, пожав плечами. – Не знаю. Это часть мотива преступления, которая пока не поддается объяснению. Но по пятнам крови мы знаем, что преступник действительно поднял тело Элисона наверх и спустил по другой лестнице в главный коридор. Он вытащил жертву на зубчатую стену и поджег его одежду. Мне неизвестно почему. Здесь действует мощная, дьявольская, извращенная сила, руководствующаяся законами, которые нам еще предстоит постичь. Элисон был нелегкой ношей. И все же убийца нес его по длиннющему лестничному пролету, проделав эту адскую работу, чтобы выбросить пылающее тело. Будьте уверены, не из простого каприза… Недаром позже убийца приходит сюда, убирает тело охранника и вешает его в башенной комнате… Но вернемся к смерти Элисона. Совершив поджог, убийца не торопится уйти, желая убедиться, что чисто выполнил свою работу. Он уходит, только когда видит внизу на тропинке Гофмана и Фрица. Бросается назад и спускается по потайной лестнице в эту комнату, избежав таким образом встречи с этими двоими, входящими в башню через коридор.
– Тихо, тихо! – возразил француз. – Вы забываете, что убийца уехал отсюда до того, как Гофман и Фриц добрались до ворот. Уже почти подобравшись к замку, они слышали, как заработал мотор лодки.
Фон Арнхайм, похоже, немного смутился, но ненадолго.
– Ах да! Но не важно. Так вот, он сбежал по потайной лестнице, вышел из этой двери и спустился по склону другой тропинкой, а факел на бегу бросил в коридоре. Вот так!
Немец закрыл записную книжку, откинулся на спинку стула и самодовольно посмотрел на Банколена. Банколен лениво открыл глаза.
– Неплохая версия, – задумчиво кивнул он. – Проблема лишь в том, что вы сами в нее не верите!
– Но вы не…
– Я действую вашим же излюбленным методом, – перебил детектив, – и воздерживаюсь от высказывания своих мыслей. Но какие бы гипотезы мы ни выдвигали, остается объяснить упрямые и необычные факты: во-первых, почему тело подожгли таким эффектным способом и, во-вторых, почему охранника повесили на цепях спустя несколько дней после смерти?
– Мне кажется, я смогу объяснить, – кивнул фон Арнхайм, задумчиво разглядывая ногти. – Особенно когда хорошенько просмотрю газеты, найденные в башне.
– А я, – усмехнулся Банколен, – уцеплюсь за грязные ботинки и записку, оставленную под дверью…
Фон Арнхайм резко выпрямился, потянулся к записной книжке.
– У меня ничего не записано! Что за записка? Кто оставил записку под дверью?
– Я, – ответил Банколен. – Спокойной ночи, барон, и удачи вам!
Мы вышли в темный коридор, где каждый звук отдавался эхом. Фон Арнхайм продолжал неподвижно сидеть за столом. Желтый свет керосинки падал на его бледное лицо, покрытое боевыми шрамами, и его монокль. Уголки его губ опустились, пальцы бессознательно, словно кошачьи коготки, перелистывали записную книжку.
– Позвольте сделать предсказание, Джефф, – произнес Банколен, когда дверь закрылась. – Что бы ни делал наш добрый фон Арнхайм, он наверняка собирается каким-то образом унизить меня. Он планирует действо, какое недоступно было даже Элисону в дни его расцвета. Уж я знаю… Эти флегматичные немцы лучше других способны на подобные фокусы. Я… вообще-то люблю интересные представления, но не могу допустить, чтобы он позволил себе…
Я упомянул о бидоне и кофейнике и спросил:
– А как насчет записки, которую вы оставили под дверью?
– Ах да. Сейчас мы увидим ее действие. Джефф, убийца Элисона и Бауэра мирно спит на другом берегу реки в доме Элисона. И чем крепче он спит, тем больше шансов, что мой план удастся… Пойдемте, пусть Фриц нас переправит.
Покидая замок «Мертвая голова», мы слышали крики сов и шум бури. Темные комнаты, где Малеже обитал в дни расцвета своего колдовского искусства, остались неисследованными. Остались позади коридоры, в которых каждый звук отражался жутким эхом, освещенные свечами увядающие предметы роскоши, бойницы и прочие хитрые приспособления, скрипящие от ржавчины и запекшейся крови. Да, в старину замок «Мертвая голова» наводил ужас на врага! Даже револьверные выстрелы не могли вытравить атмосферу ушедших столетий. Казалось, в коридорах до сих пор стоит запах намасленной тетивы и кожаной сбруи и сверкают стальные шлемы. Вторгшись с фонарями в каменные коридоры, мы представляли собой анахронизм, и коридоры нас не принимали! В руках у нас не было факелов, мы не шли строевой походкой, закованные в железо, не вели по мощеной дорожке норовистых коней. Мы вторглись на чужую территорию.