— Довольно парадоксально, — заметил д-р Ботвинк. — Теперь, когда весь видимый мир уходит под воду, я чувствую себя так, как должны были чувствовать себя пассажиры Ноева ковчега, когда вода начала спадать. — Вздохнув, он добавил: — Как жаль, что в отличие от них мы вернемся не в мир, где все живое вымерло, а в мир, густо населенный любопытными особями, которые забросают нас вопросами, на которые мы пока не знаем ответа.
Выражение лица сэра Джулиуса говорило, что более неуместное замечание трудно сделать. Оно вернуло всех к неприятной реальности, и разговор замер.
Некоторое время все еще стояли, восхищенно глядя, как снег рассыпался, словно песочный домик под натиском набегающего прилива. Потом Камилла громко зевнула.
— Боже мой, как я устала, — сказала она. — Пойду к себе в комнату и лягу. Теперь, пожалуй, я смогу заснуть.
Вскоре после ее ухода трое оставшихся наблюдателей заметили, что небо значительно посветлело. Облака поредели, дождь уж не лил, а моросил, и даже проглянуло бледное, унылое солнце.
— Я выйду пройтись, — вдруг объявил сэр Джулиус.
— Пройтись! — воскликнула миссис Карстерс. — Но это невозможно, сэр Джулиус!
— Ерунда! Нельзя же век сидеть здесь взаперти. Я хочу подышать свежим воздухом.
— Вы провалитесь по колено в воду раньше, чем пройдете хоть два шага, — возразила миссис Карстерс.
— А я раздобуду болотные сапоги. Бриггс знает, где их найти. Конечно, я буду держаться подъездной аллеи. Если смогу, пойду по направлению к деревне. Может быть, мне даже удастся перейти через мост, и тогда я смогу послать за помощью. Что ни говори, а попытаться стоит. На худой конец поразомнусь немного.
— Но вы будете осторожны? — сказала с беспокойством миссис Карстерс. — После всего случившегося у нас просто не хватит сил вынести еще… — голос у нее задрожал, — еще одно несчастье. И потом — ваша жизнь нужна родине.
— Я не ребенок, сам знаю, что делать, — сказал сэр Джулиус уверенно. — А, Бриггс, вот и вы!
— Да, сэр Джулиус, я пришел убрать после завтрака. Я очень задержался, но…
— Не беда. Я собираюсь прогуляться — пожалуйста, найдите мне болотные сапоги его светлости. Те, что повыше…
Они вместе вышли из столовой.
— Похоже, что к новому лорду Уорбеку снова вернулись веселье и энергия, — сказал д-р Ботвинк, когда они ушли. — Несомненно, это реакция. Кстати, мадам, я заметил, что вы, обращаясь к нему, по-прежнему называете его «сэр Джулиус». Это правильно?
— Совершенно правильно — до похорон.
— Благодарю. В таких делах есть нюансы, которые иностранцу нелегко понять.
— По-моему, очень жаль, что вы, иностранцы, так много занимаетесь тем, что в нашей стране устарело, — строго сказала миссис Карстерс. — Кажется, я уже раньше в разговоре с вами подчеркивала, что мы живем в передовом, демократическом государстве, гораздо более передовом во всем существенном, нежели какое-либо из ваших так называемых демократических государств. Такие вещи, как титулы и пэрства, всего лишь любопытные пережитки старины, не более, так что было бы гораздо лучше, если б вы занимались изучением, к примеру, нашей непревзойденной системы социального благосостояния, а не ломали себе голову над тем, какое обращение и когда нужно употреблять.
— Благодарю за урок, — сказал д-р Ботвинк смиренно. — Конечно, мне известно, что Англия во многих отношениях приблизилась к равноправию. Интересно, и в данный момент, пожалуй, будет уместно заметить, что совсем недавно вы отменили закон, по которому пэров судят за убийство совершенно иначе, чем простых смертных. Тем не менее человеку постороннему, вроде меня, например, представляется, что в некоторых отношениях вас еще мертвой хваткой держит прошлое. Я наткнулся на крайне интересный пример как раз сегодня утром. Не угодно ли будет… — Д-р Ботвинк вдруг осознал, что обращается к пустой комнате. Он вздохнул и отвернулся. Через несколько минут он опять подымался по крутой лестнице в архив, где его ждало неизменное прошлое со всеми своими сокровищами.
В старой шляпе для рыбной ловли, принадлежавшей его кузену, в слишком длинном и широком для него макинтоше и в болотных сапогах, натянутых на грубые башмаки, Джулиус продвигался по подъездной аллее. Серая слякоть перемежалась с островками мокрого снега, в которые он проваливался по колено. Стоки были забиты снегом, на месте канав образовались огромные желтые лужи. Дорога к ферме, куда он направлялся, вела под гору, так что фактически он почти все время спускался по руслу мелкого, но стремительного потока. С правой стороны дороги тающий снег стекал с откоса множеством ручейков, которые уже вырыли глубокие борозды в гравии, покрывавшем аллею. Слева избыток воды стекал вниз, превращая луг в трясину. Снег таял с поразительной быстротой. Справа на склоне уже виднелось два-три клочка обнаженной земли. Сэра Джулиуса удивило, почему они коричневого, а не зеленого цвета, пока, подойдя ближе, он не увидел, что это не голая земля, а орда изголодавшихся кроликов, набросившихся на первую показавшуюся из-под снега травку.
Шагать в таком тяжелом облачении было нелегко, но сэр Джулиус неплохо продвигался до тех пор, пока не завидел слева фермы. Он не стал пробиваться, а взял направление прямо вперед, к деревне. Когда он проходил мимо, во двор фермы вышел человек и что-то ему крикнул. Сэр Джулиус махнул ему рукой и пошел дальше, не обратив на окрик внимания. От непривычного для него напряжения он весь вспотел и лицо у него побагровело. Если он вышел для того, чтобы глотнуть свежего воздуха, то своей цели он уже достиг; но он упорно стремился вперед, как будто от этого зависела его жизнь.
Обогнув забор фермы, он увидел перед собой небольшой пригорок, за которым, как он знал, дорога идет вниз к реке и дальше за ней, к деревне. И тут он понял, что кричал ему человек на ферме. За последние два дня ветер намел перед склоном высокий сугроб, и именно здесь, еще до оттепели, работники с фермы пытались пробить дорогу в мир. Джулиусу пришлось идти по узкому проходу между снежными стенами выше человеческого роста. Из-под основания стен сочилась вода, но сами они были крепкие и плотные, не поддающиеся перемене температуры. Но протоптанный ногами работавших здесь людей снег превратился в лед, и было скользко. Вскоре сэр Джулиус дошел до того места, где работа была прекращена. И тут-то и начались неприятности. Перед ним оказалась стена снега — не такая уж высокая, самое большее три-четыре фута, — но совершенно отличная от тех искусственных стен, мимо которых он только что прошел, — стена, на которую невозможно было взобраться и сквозь которую невозможно было пройти.
Министр финансов с поразительной решимостью пошел на штурм этого препятствия. Сделав первый шаг, он погрузился в снег почти до верха сапога, сделав второй, он чуть не потерял сапог, увязнув в снегу. Но он упорствовал. Взмахивая руками, чтобы сохранить равновесие, мокрый снаружи и изнутри, он погружался в мягкую, липкую массу. Это было все равно что идти по клею. Некоторое время ему казалось, что невозможно сдвинуться с места. Потом, когда он, отчаянно барахтаясь, подался вперед, он нащупал ногой комок твердого снега, который удержал его. С этого момента стало легче. Ему казалось, что он пробивается уже целую вечность, но наконец он добрался до конца прохода. По обе стороны появились знакомые колья ограды, окаймляющей подъездную аллею. Он, шатаясь, поднялся на несколько последних ярдов и, задыхаясь, с торжеством выпрямился.