— Ах, Хьюберт, будь серьезнее! Я же собираюсь придумать цель для нас обоих!
— Какую цель?
— Откуда мне знать? Я должна подождать и посмотреть, что подвернется. Когда пересядем на другой пароход в Адене, выясним, кто у нас окажется в попутчиках до Бомбея, и тогда, быть может, я найду какую-нибудь симпатичную замужнюю даму, к которой смогу присоединиться.
— И я должен буду присоединиться к этой леди тоже?
— Мой дорогой мальчик, я не просила тебя ехать со мной. Ты едешь без спроса. Значит, поступай как знаешь и решай свои проблемы сам. Лично я оставляю многое на волю случая. Мы никогда не знаем, что может приключиться. В конце концов что-то подвернется. Побеждают те, кто умеет ждать!
— И все-таки, — вставил я назидательно, — я никогда не замечал, чтобы долго ждущие получали больше, чем прочие сограждане. Они кажутся мне…
— Не говори глупостей! Сейчас ты, а не я уклоняешься от дела. Пожалуйста, давай вернемся к нему.
Я сразу же вернулся:
— Итак, я должен ждать удобного случая?
— Да. Предоставь это мне. Когда познакомимся с пассажирами по дороге в Бомбей, я точно найду повод, чтобы мы смогли поездить по Индии с кем-то из них.
— Знаю ведь давно, что ты колдунья, Хильда, — ответил я, — но если ты ухитришься отсюда до Бомбея Измыслить некую миссию, я начну думать, что ты великая колдунья!
В Адене мы пересели на пароход компании «Р&О» [54] . Первый вечер нашего второго рейса был превосходен; волны безмятежного Индийского океана словно улыбались нам. После обеда мы сидели на палубе. Я закурил приятную сигару, Хильда устроилась в кресле рядом со мной. Мы молча любовались безмятежным морем. В этот момент из своей каюты вышла супружеская пара и сразу отвлекла нас от созерцания.
Леди стала оглядываться, выбирая место, куда бы поставить шезлонг, который стюард нес за нею. Места на шканцах было достаточно. Я не мог понять, почему она с таким явным неудовольствием озирала окрестности. Она бесцеремонно изучала сидящих в креслах людей, пользуясь для этого оптическим излишеством в черепаховой оправе, на длинной ручке. Никто из присутствующих, казалось, не удовлетворил ее. После минутной заминки, во время которой она также прошептала что-то своему мужу, было выбрано пустое место посередине между нами двумя и самой дальней группой. Другими словами, она уселась настолько далеко от всех отдыхающих, насколько позволяло ограниченное пространство шканцев.
Хильда взглянула на меня и улыбнулась. Я искоса глянул на леди снова. Она была одета с такой тщательностью, с таким вниманием даже к мелочам, что это как-то плохо сочеталось с Индийским океаном. Поездка на пароходе компании «Р&О» — не праздник в саду. И кресло у нее было просто роскошное, и имя владелицы было написано на нем краской, спереди и сзади, назойливо-крупными буквами. Со своего места я смог прочесть его: «Леди Мидоукрофт».
Владелица кресла была довольно молодой, миловидной, наряд ее был в первую очередь очень дорогим. Лицо отличалось тем выражением пустоты, вялости, скуки, которое мне приходилось замечать у жен нуворишей — женщин с маленькими мозгами и беспокойной душой. Обычно такие дамы погружаются в водоворот развлечений и тоскуют, когда остаются хотя бы ненадолго наедине с собой.
Хильда поднялась из кресла и неспешно направилась к носу корабля. Я тоже встал и пошел за нею.
— Видел? — сказала она с ноткой торжества в голосе, когда мы отошли достаточно далеко.
— Что именно? — ответил я, ничего не подозревая.
— Я же говорила тебе, что в конце концов нам что-то подвернется! — сказала она радостно. — Ты только посмотри на нос этой леди!
— Этот нос на конце, несомненно, повернут кверху, — ответил я, оглянувшись. — Но в чем тут…
— Хьюберт, ты становишься несообразительным! Ты не был таким в клинике Св. Натаниэля… Это сама леди нам подвернулась, а не ее нос, именно такая леди, какая мне нужна для поездки по Индии. Вполне подходящая дуэнья.
— И ты увидела это на кончике ее носа?
— В частности. Но и ее лицо в целом, ее платье, ее Кресло, ее отношение к миру вообще.
— Моя дорогая Хильда, ты пытаешься уверить меня, что разгадала всю ее природу, только раз взглянув? Это магия!
— Почему же только раз? Я видела, как она поднималась на борт. Они тоже делали пересадку в Адене с какой-то другой линии, как мы. И я приглядывалась к ней с этого момента. Потому могу считать, что разгадала ее.
— Все равно это как-то слишком быстро!
— Пожалуй. Но ты же сам видишь, тут и разгадывать почти нечего! Мы знаем, что некоторые книги нужно «распробовать и проглотить», их можно читать только медленно. Но другие — ты заглянешь, пролистаешь и закроешь, уже все усвоив. Достаточно взглянуть на пару страниц, чтобы понять, стоит ли читать дальше!
— Она не производит впечатления глубокой натуры, не спорю, — согласился я, искоса взглянув еще раз на мелкие и бессмысленные черты дамы, когда мы, прогуливаясь, прошли мимо нее. — Ты и в самом деле можешь без труда пролистать эту книгу.
— Пролистать — и узнать все. Оглавление тут совсем короткое… Вот посмотри, прежде всего она чрезвычайно «изысканна»; она гордится своей «исключительностью»: этим, в сочетании с ее низкопробным титулом, вероятно, и исчерпывается то, чем она вообще может гордиться, и она выжимает из имеющегося в наличии все возможное. Она — мнимо великая леди!
Как только Хильда произнесла эти слова, леди Мидоукрофт позвала слабым, жалобным голосом:
— Стюард! Это невыносимо! Здесь пахнет машинным маслом. Передвиньте мое кресло. Я должна поменять место!
— Если вы здесь поменяете место, миледи, — ответил стюард, слегка насмешливо, но с подобающим слуге почтением к любому титулу, — вы уловите запах камбуза, где готовят обед. Я не знаю, что предпочтет ваша светлость — машинное масло или запахи кухни.
Унылая фигура откинулась на спинку кресла с видом самоотречения.
— Право, не понимаю, почему они готовят обед на таком высоком уровне, — негромко бросила она раздраженно своему мужу. — Почему нельзя было расположить кухни где-нибудь в подвале — то есть в трюме — вместо того, чтобы досаждать нам здесь?