— Господи! — воскликнул Питер. — Этот человек говорит правду? Или вы думаете, с Уолтером что-то случилось? Вы говорили с Эдвином? Что он сказал?
— Мы не знаем, что и думать, — ответил Ратлидж. — Вот почему я здесь. По какой причине ваш брат ушел из клиники, не сказав никому ни слова? Почему он не предпринял усилий сообщить жене, что он жив и здоров? Его брак был счастливым? Или нет?
— Я… у меня нет ответа. Были разногласия по поводу будущего Гарри, но их, безусловно, смогли бы уладить. По-моему, Уолтер был не прав, но Дженни есть Дженни — она будет сердиться какое-то время, а потом найдет способ все утрясти.
— Куда вы отправились на поиски вашего брата, покинув Лондон?
— Куда? — Мгновение Питер Теллер казался растерянным. — Разве Эдвин не рассказал вам?
— Я предпочел бы услышать вашу версию событий.
— Черт возьми, мне нечего добавить к тому, что он сказал! Мы искали старого друга Уолтера, но он покинул Кембридж и переехал в Шотландию. Это была охота за тенью.
Что не вполне соответствовало рассказу Эйми Теллер.
— Не могли бы вы дать мне адреса поверенных Уолтера? Я бы хотел поговорить с ними.
Питер Теллер так резко дернулся, что сбросил со стола стакан и выругался, — внезапное движение вызвало боль в спине.
— Насколько нам известно, Уолтер еще жив. Думаю, не годится читать его завещание до смерти. Я же сказал вам, что, по-моему, оно абсолютно ясное. Когда вы найдете его тело, приходите ко мне, и я сообщу вам название фирмы.
Больше ничего нельзя было вытянуть из Питера Теллера. Ратлидж поблагодарил его и удалился.
Проходя через дом, он столкнулся с привлекательной молодой женщиной с волосами цвета меда и темно-карими глазами.
— О… я не знала, что у нас гости, — вздрогнув, сказала она.
Ратлидж извинился и назвал себя.
— Скотленд-Ярд? — Ее взгляд переместился на коридор позади него. — Вы… говорили с моим мужем?
Значит, это была Сюзанна Теллер.
— Я только что из сада, — сказал Ратлидж.
— Он… немного выпил, — объяснила она. — Надеюсь, вы это учтете, обдумывая его слова.
Интересно, что, по ее мнению, мог сказать ее муж?
— Если вы не возражаете, я бы хотел задать вам те же вопросы. Мне поручили поиски вашего деверя. Очевидно, вы ездили в Корнуолл на случай, что он может оказаться там.
— Это едва ли было бы случайностью. У его семьи был летний коттедж к северу от Сент-Айвза, и они часто проводили там каникулы. Коттедж продали после смерти отца Уолтера, но он мог не помнить этого и искать там спокойного убежища.
— Почему? Зачем причинять беспокойство его жене? Если он поправился, почему не взять ее с собой?
Сюзанна наблюдала за его лицом.
— Мы пытались догадаться, куда он мог отправиться, — вот и все. Корнуолл был местом счастливых воспоминаний.
— Что бы вы сделали, найдя его в Корнуолле не в себе и неспособным к общению?
— Я… вряд ли учитывала такую возможность. Я думала, он был бы благодарен и вернулся со мной без суеты.
Ратлидж не стал возражать. Какие бы мотивы ни имела семья Теллер для самостоятельных поисков, они не собирались сообщать их полиции. Пока Уолтера Теллера не нашли мертвым, переубедить его семью было невозможно.
— У Теллера случались в прошлом подобные исчезновения?
— Господи, конечно нет! И он никогда так не болел, исключая его приступы малярии. Потому это и было так тревожно.
«Было», а не «есть».
Как если бы разгадка уже была им известна.
— Сегодня рано утром полиция нашла одежду Теллера у человека, который утверждает, что обнаружил ее на берегу Темзы.
— Но он не мог… — Она оборвала фразу. — Надеюсь, вы не верите, что Уолтер утопился?
— Миссис Теллер, человек исчез на несколько дней. Половина Лондона его разыскивает и нигде не находит. Самоубийство остается возможной версией.
Ратлидж поблагодарил Сюзанну и откланялся. Но его не покидало чувство, что карты показывали не слишком удачный день для семьи Теллер.
Утро было длинным. Ратлидж передумал ехать в Ярд и вместо этого свернул к дому Франс.
Ратлидж провел столько времени, сколько мог, со своим крестным. В течение дня Тревор развлекал мальчика лебедями в Сент-Джеймс-парке, воронами в Тауэре и жирафами в зоосаду Риджент-парка. А вечерами, когда ребенка укладывали спать, двое мужчин сидели в саду, разговаривая, как они часто делали до войны.
Тревор был прекрасным архитектором, но смерть сына отправила его на покой.
— Помню, — сказал он однажды вечером, — как твои родители жили в этом доме и какие вечеринки они устраивали. Ничего изощренного, но мы всегда ими наслаждались. Иногда твоя мать сидела в гостиной и играла на рояле, покуда твой отец и я пили бренди после обеда. Она была превосходной пианисткой. Твой отец ею гордился.
— Я помню ее игру, — кивнул Ратлидж. — Хотелось бы, чтобы Франс пользовалась роялем время от времени. Но он годами стоит закрытым.
— Да. — Тревор вздохнул. — Расскажи мне о Франс. Она не замужем. Был кто-нибудь в поле зрения?
— Я всегда думал, что Франс выйдет за Росса. Но она полюбила кого-то другого. Из этого ничего не вышло и не могло выйти. Позже еще один мужчина привлек ее внимание. Я полагал, что Франс влюблена в него. Но она не упоминает о нем уже несколько недель.
— А как насчет тебя?
Ратлидж неловко заерзал на стуле.
— Вряд ли я достаточно излечился от войны, чтобы думать о женитьбе.
— Неужели ты все еще горюешь по Джин?
Ратлидж отвернулся, глядя на сумерки, переходящие в вечер.
— Нет. Я горюю по ней, но не из-за любви, а из-за печали, что ее жизнь не была наполнена счастьем, которого она искала так упорно.
— Да, война многому положила конец. Я помню царствование короля Эдуарда и думаю, что мы пребывали в блаженном неведении относительно грядущего. Хотя были разговоры об амбициях кайзера, никто не принимал их всерьез. Я помню эти дни, как залитые солнечным светом и не омраченные тенями.
— Очевидно, половина Британии чувствует то же самое, — отозвался Ратлидж.
Они засмеялись в темноте.
— Я что-то пропустила? — сказала Франс, шагнув в сад.
Тревор протянул руку.
— Мы тосковали по прошлому — знак, что мы стареем. Подойди и сядь рядом со мной. Какое время мы выберем на завтра для поездки в Кент?
Она ответила, присоединившись к ним.
В голове у Ратлиджа Хэмиш произнес с шотландским акцентом: «А послезавтра они уезжают. Ты не рад этому?»