— Да, и ничего не обнаружили. Конечно, если на сундучке не было петель, ничего могло и не быть. Или застежки. Он бы сгорел целиком. Но это потребовало бы времени. По-моему, убийца забрал коробку с собой.
— Ладно. Думаю, нам надо отправляться в Хобсон, пока не началась гроза.
Они как раз добрались до полицейского участка, когда хлынул дождь. Саттертуэйт поблагодарил Ратлиджа и спросил:
— Вы останетесь на ночь?
— Я хочу доставить трость в Лондон как можно скорее. Дам вам знать, что мы выяснили.
— Значит, вы думаете, ответ в Лондоне? Один из братьев?
— Не уверен. Но у нас с вами нет подозреваемых здесь. Так что попробую в Лондоне.
Саттертуэйт усмехнулся.
— Вы утонете, прежде чем доберетесь туда. — И он быстро побежал к двери участка, спасаясь от ливня.
Дождь с ветром был холодным для июня. И он преследовал Ратлиджа почти до Честера. Там ливень прекратился, и Ратлидж решил проехать оставшиеся пятьдесят миль. Его мысли внезапно приняли новое направление, и он спешил проверить свою догадку.
Эдвин Теллер вел машину в ночи с намерением побыстрее оказаться как можно дальше от Хобсона. Они с женой обсуждали возможность остановки на полпути, как сделали по дороге из Лондона, но он отверг эту идею. Лондон был домом, убежищем. Он находился не на северной дороге, где каждая миля служила напоминанием. Дома Эдвин мог забыться.
Эйми спала на сиденье рядом с ним, и он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо в своей жизни.
Эдвин сделал правильно, посетив заупокойную службу по Флоренс Теллер. Эйми, Сюзанна и Питер пытались разубедить его. Мнения Уолтера он не спрашивал — оно не было для него важно.
Учитывая обстоятельства, Эдвин не был уверен, почему он ощущал такую острую нужду быть там. Казалось, Флоренс вовсе не имела личности — тот, кто был повинен в ее смерти, причинил больше неприятностей, чем она за всю свою жизнь.
Флоренс Маршалл Теллер. Эдвин шептал эти слова, и ночной ветер уносил их.
Где-то он читал, что, пока кто-нибудь помнит имя человека, тот никогда не умирает полностью.
Флоренс Маршалл Теллер.
Эйми рядом пошевелилась, но не проснулась. Эдвин завидовал ей.
Он думал, что инспектор Ратлидж лучше других понимал его желание присутствовать на похоронах. Член семьи — даже если у нее не существовало собственной семьи и она была Теллер только по браку. В этом прочитывалось определенное достоинство. И что-то в лице полицейского, стоящего у могилы, отражало мысль, что она заслуживала лучшего.
Эдвин не хотел вспоминать дом на продуваемом ветром холме. Он не хотел думать о простом деревянном гробе и маленьком кладбище. Это вызывало в нем желание наплевать на всех и сказать правду. Но правда повредила бы слишком многим. Она должна быть похоронена вместе с Флоренс, рядом с мальчиком, которого та любила больше всего на свете.
Тряхнув головой, Эдвин попытался сосредоточиться на дороге впереди.
Долг перед семьей запрещал ему что-либо говорить. В случае надобности он мог бы молча подойти к его могиле. Но если бы он так сделал, это лежало бы камнем на его совести до последнего вздоха.
Боже, благослови тебя.
Флоренс Маршалл Теллер…
Ратлидж добрался в Лондон среди ночи и отправился в свою квартиру спать.
Он был в затруднении насчет трости. Питер Теллер, конечно, отрицал бы, что знает о ней. Но Эдвин должен был прибыть на Марлборо-стрит рано утром.
Тогда Уолтер Теллер.
Выехав из Лондона по грузовой дороге, Ратлидж снова увидел Чарли Худа, на этот раз быстро идущего по тротуару с опущенной головой, погруженного в свои мысли. Ратлидж затормозил и окликнул его.
Худ повернулся, уставился на Ратлиджа, затем он узнал его.
— Вы еще не поймали убийцу этого человека? — спросил он, неохотно подойдя к машине. В его голосе слышалось много эмоций, наиболее отчетливой из которых был страх.
— Еще нет. Не думаю, что он убьет снова.
— Конечно. Уверен, что он затаился где-нибудь. Зачем ему ворошить осиное гнездо?
— Вы знаете Уолтера Теллера? — спросил Ратлидж, все еще пытаясь вспомнить, где он видел Худа раньше.
— Теллера? Так зовут того мальчишку?
— Мы еще не знаем его имени. Я чувствую, что мне он назвал чужое.
— Разумно. Ведь он совершил преступление, не так ли?
— Ваше имя Чарли Худ? — осведомился Ратлидж.
— Оно не хуже любого другого. — Худ выпрямился. — Следите за собой, приятель.
С этими словами он отошел, игнорируя Ратлиджа, который уговаривал его вернуться и закончить разговор. Свернув за угол, Худ скрылся из вида.
Он что-то слышал, подумал Ратлидж. К телеграфной системе, связывающей бедных и преследуемых, ни один полицейский не имел ключа.
«Он довольно своеобразно ответил на вопрос о Теллере», — заметил Хэмиш.
— Еще бы. Бьюсь об заклад, их дороги пересекались. — Ратлидж задумался над этим. Когда он давал показания об убийстве Байнама, то шел со стороны аббатства. Интересно, там ли спал Теллер или в другой церкви.
Внезапно Ратлидж выругался. В его кармане лежала фотография Уолтера Теллера, которую Дженни Теллер одолжила ему для поисков мужа. Он носил ее с собой, сначала — чтобы использовать, потом — чтобы вернуть ей, но все еще не сдержал обещания. Ратлидж мог показать ее Худу. Кто знает, каким именем пользовался Теллер — если пользовался вообще, — пока оставался невидимым в Лондоне?
Люди позади Ратлиджа сигналили, принуждая его ехать дальше. Он подумывал вернуться в Ярд, но к тому времени, когда удалось бы послать кого-нибудь на поиски Худа, тот бы исчез снова.
Ратлидж поехал в Эссекс и застал Уолтера Теллера обрезающим розы после ночного дождя.
Теллер поднял взгляд при виде машины на подъездной аллее и выпрямился, словно готовясь к чему-то.
Ратлидж оставил автомобиль на аллее и двинулся через лужайки к розам.
— В этом году они хорошо цветут, — заметил он.
— Вы ведь не проделали весь этот путь, чтобы оценить наши розы?
— Нет. Но они напомнили мне, что Лоренс Кобб положил одну в могилу Флоренс Теллер. Думаю, он был влюблен в нее.
Лицо Теллера напряглось.
— Я не знаю никакого Лоренса Кобба.
— Вполне возможно. А вы знаете Чарли Худа? Нет? Тогда можете описать трость, на которую ваш брат Питер опирается из-за своей больной ноги?
— Его трость? — Быстрая перемена темы застигла Теллера врасплох.
— Да. Не была ли она, случайно, из ясеня?