— Птица много не сказала. Пока что. — Поколебавшись, Ратлидж добавил: — Если вы найдете что-нибудь необычное, скажите Саттертуэйту, ладно?
Он оставил Кобба во дворе и, войдя в дом, бродил по пустым комнатам, прислушиваясь к звукам собственных шагов в тишине. Хэмиш у него в голове болтал без умолку, но не мог предложить ничего путного.
Ничто не изменилось. Ратлидж и не ожидал иного.
В этом и была проблема. Ничто не менялось — он видел то же, что и раньше. Глазами прошлого, а не настоящего.
Ратлидж подумал, что делать с Коббом, приходящим ухаживать за цветами, и решил, что в этом нет вреда.
Не заговаривая с Коббом снова, он вышел из дома и поехал в Хобсон.
Ратлидж и Саттертуэйт пообедали вместе в баре в Тилуолде. Пища была сытной, подходящей для людей, занимающихся физическим трудом. Как и обещал Саттертуэйт, пудинг был превосходным, и, когда они доедали его, он сказал Ратлиджу:
— Вы отчего-то молчите.
— Я думал о праздновании дня рождения. Этим вечером в Эссексе.
— Вам хотелось быть там?
— Меня не приглашали. Просто я чувствую, что должен был не оставаться здесь, а сразу поехать назад в Лондон.
— Один день не имеет значения.
Ратлидж загружал в автомобиль свой саквояж и пакет с сэндвичами, приготовленными миссис Грили, когда Лоренс Кобб спустился по Хай-стрит и кивнул, проходя мимо.
Лицо его казалось мрачным, щеку пересекала тонкая красная полоса.
Захлопнув водительскую дверцу, Ратлидж быстро спросил:
— Что случилось?
— Ничего. Я оставил Бетси. Я все сказал ей вчера вечером. Этот брак — притворство, и нам обоим лучше избавиться от него. Я пришел спросить у миссис Грили, не предоставит ли она мне комнату на несколько дней, пока я не завершу все свои дела.
— А почему бы вам не остаться с вашим дядей?
— Он стар. Я не хочу втягивать его в мои неприятности.
— Какие неприятности? — сказал Ратлидж. — Ведь Флоренс Теллер мертва.
— Слушайте, я устал. Работая вчера в саду Флоренс… миссис Теллер, я впервые понял, что мне делать. Я все еще оплакиваю Флоренс и буду долго оплакивать. Это несправедливо по отношению к Бетси и ко мне — притворяться, будто я испытываю к ней глубокие чувства. Слава богу, у нас нет детей. Я так ей и сказал. И добавил, что она может оставить себе ферму. Я не хочу посылать ее назад к матери. Они не ладят. — Он скупо улыбнулся. — Мне следовало подождать, пока она поставит горячий поднос с хлебом. Его угол задел меня. Бетси все-таки уехала к матери, но она вернется. Она любит этот дом. Вскоре он будет для нее куда важнее меня.
Но Ратлидж настаивал на своем:
— Вы делаете с Бетси то, что Теллер сделал со своей женой.
— Нет. Я женился на женщине, которой не существовало. Настоящая Бетси не имеет ничего общего с той, которую я себе воображал. Она неласковая, не любящая, а эгоистичная и вечно недовольная, как ее мать. На следующий день после свадьбы я знал, что это ошибка. Это не имеет ничего общего с Флоренс. Я верил, что мы будем счастливы. — Он покачал головой. — Брак не может быть основан на лжи.
«Уговаривать бесполезно, — сказал Хэмиш. — Он принял решение».
Ратлидж молча признал это.
— Я как раз уезжаю. Миссис Грили будет рада предложить вам мою комнату.
Кобб резко взглянул на него:
— Вы не вернетесь? А как насчет убийцы Флоренс?
— Я собираюсь отправить его за решетку. Комната мне больше не понадобится.
Кобб поблагодарил его и спросил:
— А что будет с Джейком, когда вы произведете арест? Теперь я могу взять его. Иногда он говорит ее голосом. Это было бы утешением.
— Даже когда этот голос желает доброй ночи ее мужу?
— Для меня это не имеет значения. Это голос Флоренс — он достаточно похож. Я буду слышать его снова.
— Посмотрю, что можно сделать, — обещал Ратлидж. Франс, подумал он, будет рада узнать, что у Джейка есть постоянный дом.
Лоренс Кобб открыл дверь дома миссис Грили, когда Ратлидж повернул свой автомобиль к югу.
На пути в Лондон Ратлидж заехал в Челси, но в доме Ченнингов было тихо, а окна были закрыты портьерами, как несколько дней назад. Длинные золотистые лучи заходящего солнца касались их, но это не был свет ламп, который он надеялся увидеть. Он не мог заставить себя подняться к двери.
Мередит была в хороших руках, где бы она ни находилась. Ратлидж мог только пожелать ей скорейшего выздоровления. Он все еще помнил, как увидел ее лежащей в сломанном вагоне. Тогда Ратлидж был слишком занят, чтобы разбираться с образом, запечатлевшимся в его памяти. Новая встреча с ней все бы изменила.
«Да, — сказал Хэмиш. — Но она не вернулась снова в Лондон. Ты ведь знаешь, что она уже покинула его».
Анализируя собственные чувства, Ратлидж осознал, что самой сильной эмоцией того дня был страх. Страх, что она тяжело ранена. Не жалость, сочувствие или гнев.
Однажды Ратлидж был влюблен. И это не сработало, как сказал Лоренс Кобб. Он помнил выражение лица Джин, когда она наконец посетила его в госпитале и поняла, чем он стал. В тот момент Ратлидж сделал единственное, что мог сделать, — освободил ее от обещания выйти за него замуж, так как не мог сам быть отвергнутым. Облегчение на ее лице, когда он произнес эти слова, запомнилось надолго, тогда как ее первый испуганный взгляд при виде сломленного человека, сидящего в больничной палате, начал тускнеть в памяти.
Одного раза было достаточно. Он сказал это Хэмишу — его голос звучал слишком громко в какофонии транспорта по дороге в Ярд.
Гибсон приветствовал его новостью, что Билли убил снова.
— Произошло еще одно убийство того же типа. На сей раз Билли перерезал жертве горло. Убитый шел по мосту, размышляя о своих делах. И его ограбили.
— Почему вы так уверены, что это наш друг Билли?
— На прошлой неделе мы поручили констеблям в штатском ночью бродить по мосту и набережным, наблюдая за происходящим в бинокли. Но ничего не случилось. — Он сделал паузу. — Никто из них не походил на вас — другая фигура, другой рост. Но с ними ничего не произошло. А потом напали на этого беднягу.
— Билли мог быть где угодно. Или узнать в них полицейских.
— Мы так не думаем, — возразил Гибсон. — Обычно он выбирает жертв у моста, к тому же поздней ночью. Они могли сойти за вас — ведь вы тоже прогуливаетесь по ночам.
Ратлидж не ожидал, что он так предсказуем.
— Ладно. Продолжайте.
— Вы почти поймали его. Он боится вас. И хочет вас убить.