— Вы знакомы с полковником Сэмпсоном?
— В общем-то нет. Просто я однажды с ним встречался, вот и все. Я подумал — он ужасно порядочный.
— Да. Он очень хороший малый.
Снова молчание. Чего бы мальчику ни хотелось сказать, это требовало от него усилий. Они неспешно прошли еще несколько ярдов, а потом...
— Вы ведь судья или кто-то в таком роде, сэр?
— На самом деле не судья, но в последнее время немного судействовал.
— Понимаю. Мне не дает покоя один вопрос... Боюсь, вы сочтете большим нахальством с моей стороны, но все-таки... Факт в том, что я попал в переплет.
«О Боже, — подумал Петтигрю, — что теперь? Очевидно, потребуется отеческий совет. Залез в долги? Или довел девчонку до беды? Что бы это ни было, обернется отъявленной скукой. И почему я не поехал в машине леди Ферлонг? А теперь деваться некуда».
— Может быть, начнете, сказав, кто вы? — предложил он. — В настоящий момент, как говорится, преимущество на вашей стороне.
— Ох, простите, так глупо с моей стороны. Надо было сразу представиться. Моя фамилия Рэнсом. Я сейчас живу у своей мамы в «Альпах», ну понимаете.
— Понимаю. Не имел удовольствия познакомиться с миссис Рэнсом, но дом я знаю. Из моих окон видны верхушки его труб. Теперь, когда мы знакомы, что я могу для вас сделать?
— Правда, объяснить ужасно трудно.
— И мне так кажется. Могу только предложить рассказать все, что вас тревожит, как можно короче и проще. Меня нелегко шокировать, а если я не смогу помочь, то сразу в этом признаюсь. Что с вами стряслось?
Дозированная резкость сделала свое дело, парнишка покраснел и сказал почти раздраженно:
— Со мной ничего не стряслось. А если стряслось бы, я не пошел бы за советом к совершенно незнакомому человеку. Дело более или менее публичное, и я подумал, вы могли бы посоветовать, что мне следует сделать как... как гражданину, — завершил он в вызывающе демонстративно взрослой манере, которая показалась Петтигрю неотразимо привлекательной.
— Публичное дело? — откликнулся он. — Единственное публичное дело, какое приходит на ум и какое сейчас способно затронуть кого-то в «Альпах», убийство миссис Порфир. Ваша проблема имеет к нему отношение?
— Да. Как вы узнали?
— О публичном деле публика всегда сплетничает, а кроме того, как я уже говорил, из моих окон видны трубы вашего дома. А еще у меня есть бинокль, но если у вас есть что сказать для протокола, то говорить вам следует не со мной, а с полицией.
— Я уже разговаривал с полицией. С меня вчера сняли показания.
— Прекрасно, тогда как гражданину вам не о чем волноваться.
Годфри вздохнул.
— Все совсем не так просто. Вы только что сказали, что не знакомы с моей мамой.
— Да, иначе я был бы знаком и с вами.
— К сожалению, в моем случае одно из другого не вытекает. До этих каникул я не видел ее с тех пор, как был ребенком. Она... э... она в некотором роде необычная особа.
— Но какое отношение миссис Рэнсом имеет... — Петтигрю замолчал, так как ему на ум пришла отвратительная мысль. Возможно ли, чтобы бедняга всерьез подозревал собственную мать?.. Это объяснило бы несчастный вид, пробудивший его сочувствие... Но... какая ужасная нечестность — требовать совета в подобной ситуации!
— Полиция просила миссис Рэнсом дать показания? — спросил он.
— О да. Но она не слишком хотела им помочь.
— В конце концов, это ее дело. Если хотите мой совет, предоставьте все полиции и не... — «Не волнуйтесь», — собирался добавить он, но это было такой очевидной нелепицей, что слова замерли у него на губах.
— Беда в том, что моя мама иногда ведет себя ужасно нелепо, и я чувствую, что в ответе за нее, — продолжил Годфри.
То, как он это произнес, во многом избавило Петтигрю от худших его страхов.
— И чем именно вас беспокоит ее легкомыслие? — спросил он.
— Ну, у нее есть один друг, который недавно у нас гостил...
— Вы имеете в виду Хамфри Пурпура?
— Да. Вы его знаете? Насколько я понял, у него дурная слава.
— Вот именно, дурная. — Петтигрю наконец обрел твердую почву под ногами. До сего момента он никак не связывал «Альпы» с бывшим осужденным, которого видел на станции Тисбери. — Послушайте, — сказал он, — я все еще не понимаю, какого совета вы от меня ждете. Но я только предостерегу вас, как предостерег бы собственного сына, если бы он у меня был. Любыми способами держитесь подальше от Пурпура. Если это означает уехать из дома матери — я полагаю, вы сравнительно независимы в средствах, — уезжайте от него подальше.
— Спасибо большое, — без особого энтузиазма отозвался Годфри. — Если уж на то пошло, Пурпур был со мной довольно мил...
— Он может быть исключительно милым, когда захочет. Это самое опасное его свойство.
— Но в настоящий момент вопрос об этом не стоит, поскольку он уехал.
— И слава Богу!
— Но, естественно, полиция желает знать, куда он поехал.
— Не понимаю, при чем тут это. Мы же говорили про миссис Порфир, верно?
— В том-то и дело. В день убийства Пурпур вернулся в «Альпы». Он поднимался пешком на холм, когда миссис Порфир ушла, а она спускалась тоже пешком. Я рассказал об этом полицейским, когда давал показания.
— Понимаю. Очевидно, они хотят все проверить. Обычная рутина.
— В пятницу он уехал в большой спешке.
— И что с того? Это никак не доказывает, что между крупным мошенником из Сити и бедной мышкой миссис Порфир существовала какая-то связь. У вас разыгралось воображение молодой человек.
— Связь есть, — серьезно возразил Годфри. — Он назвал ее «Марта».
— Надо же! Это, наверное, вас удивило. Расскажите-ка.
Годфри описал несчастный случай миссис Порфир с ее велосипедом.
— И они ушли вместе, как старые знакомые, — завершил он. — А вернулся он намного позже ленча.
— Интересно, — задумчиво протянул Петтигрю. — Интересно и наводит на размышления. Полиции вы про это упомянули?
— Нет. Они ничего про мистера Пурпура не спрашивали, только про его передвижения в четверг.
— Понимаю. Но если связь между ними действительно существует, то, думаю, полиция уже ею занялась. Было еще что-нибудь?
— Да. Когда он вернулся под вечер, при нем был пакет. Он мне его показал. Там был портрет Генри Спайсера.
— Карикатура работы Шпиона с автографом Спайсера? Я знаю. Он подарил ее музею и заставил местную газетенку об этом написать.
— Вот именно. Он сказал, что карикатура из деревни, и, естественно, я решил, что он купил ее в антикварном магазинчике, но потом вспомнил, что в тот день он закрылся рано. Так что она скорее всего из дома миссис Порфир.