— На все сто процентов!
— Отличный ответ! — обрадовался Огородников. — Впрочем, умно можно ответить лишь тому, кто умно спросил.
— От скромности ты не умрёшь, — усмехнулся Игорь Андреевич.
— Я умру от другого, — печально изрёк Василий. — От доверчивости… Понимаешь, я поверил Цареградскому! И вот — результат…
Следователь прокуратуры города вытащил из кармана газету и протянул Чикурову.
Весь подвал в ней занимал фельетон.
Игорь Андреевич пробежал его глазами. Суть сводилась к тому, что в то время, когда «партия, государство, народ объявили беспощадную войну таким уродливым явлениям, как хищения и взятки», следователь Огородников «взял под защиту» пойманного с поличным директора гастронома Цареградского. Более того, человек, призванный стоять на страже закона, не щадя сил бороться с преступностью, выпустил вышеупомянутого Цареградского на свободу и (неслыханная вещь!) настаивает, чтобы его восстановили в должности директора гастронома.
Прочитав фамилию автора, Чикуров присвистнул:
— Смотри-ка, жив курилка!
— Ты о ком? — спросил Огородников.
— О фельетонисте.
— Откуда ты его знаешь?
— Мелковского? Да он проходил года три тому назад по одному делу, которое я расследовал. Ты, наверное, помнишь, о нем писали — махинации в березкинском объединении «Интеграл»; убийство директора, покушение на самоубийство главврача…
— Да-да, — кивнул Василий Лукич, — припоминаю. Какая-то афёра с лекарственным препаратом, так?
— Совершенно верно, — подтвердил Чикуров. — …Баурос… назывался. Что-то вроде прохладительного напитка, а выдавали чуть ли не за эликсир жизни! Мелковский был в этой шайке как бы пресс-агентом. Рекламировал «чудодейственные» качества «Бауроса» в газетах, по радио, на телевидении и в кино, за что и получал щедрые вознаграждения. Ему даже оплачивали персональную машину в Москве, снимали особняк. Короче, этот писака сыграл не последнюю роль в одурачивании десятков тысяч людей!
— Кем он проходил в деле? — полюбопытствовал Огородников.
— Я собирался предъявить ему обвинение, но меня одёрнули: Мелковского, мол, трогать нельзя.
— Кто одёрнул?
— Сверху, — ответил Игорь Андреевич и, заметив на лице приятеля усмешку, вздохнул: — Ты даже не можешь себе представить, с каких высот вступились за Мелковского! Уж на что Вербиков не робкого десятка, но и тот спасовал.
Чикуров глянул на дату — газета была вчерашняя. От Огородникова это не ускользнуло.
— А сегодня уже вызвали на ковёр к… — Василий Лукич назвал одного из замов прокурора республики. — Что он за мужик? Крутой?
Чикуров не успел ответить — в дверь заглянули.
— Разрешите, Игорь Андреевич?
— О, конечно, конечно! — Чикуров поднялся со своего места, чтобы поприветствовать Яна Арнольдовича Латыниса.
Они встретились как старые приятели. Огородников заспешил, пора было идти к начальству.
— Выше голову, старик! — подбодрил его Чикуров.
— Опасно. Если не споткнёшься о порог, то уж непременно расшибёшь лоб о притолоку, — сострил напоследок Огородников.
Когда они остались одни, Чикуров забросал оперуполномоченного вопросами о житьё-бытьё. Они не виделись с тех пор, как вместе расследовали дело о березкинском объединении «Интеграл». Майор поначалу был сдержан: видимо, на его психику давил кабинет. Но мало-помалу Латынис расковывался, и вскоре они уже беседовали совсем как тогда, в дни совместной работы.
— Смотрю, вы вроде бросили курить? — обратил внимание Латынис. — Прежде, помнится, смолили одну за другой.
— Уже сорок четыре дня не смолю, — посмотрев на календарь, ответил Игорь Андреевич.
— Решились все-таки? — порадовался за следователя Ян Арнольдович. — Поздравляю!
В дверь постучали. Игорь Андреевич глянул на часы.
— Это, наверное, Золотухин, — пояснил он Латынису. — Как раз по южноморскому делу… Войдите! — крикнул он.
В кабинет робко вошёл мужчина лет сорока пяти. Действительно, он оказался бывшим старшим инженером-экономистом одного из отделов Министерства строительства.
— Присаживайтесь, — предложил ему следователь, представив Яна Арнольдовича как участника следственно-оперативной группы.
Золотухин устроился на краешке стула и сложил руки на коленях.
«Словно набедокуривший школьник, вызванный к завучу», — подумал о свидетеле Чикуров.
Он был несколько озадачен: ожидал, что инженер из породы напористых, смельчаков и горлопанов (выступить на собрании против замминистра!), а Золотухин вёл себя тише воды, ниже травы.
Игорь Андреевич поинтересовался, почему и как инженер ушёл из Министерства строительства. На вопрос «почему» Золотухин предпочёл не отвечать, а вот насчёт «как» буркнул:
— По собственному желанию.
— Что, на новом месте условия лучше? — допытывался следователь.
Золотухин стал бормотать что-то про «спокойную жизнь».
— А в зарплате выгадали или наоборот? — задал вопрос Чикуров.
Допрашиваемый с трудом признался, что ставка на новой работе у него ниже на сорок пять рублей.
«Клещами нужно тянуть каждое слово!» — терял терпение следователь. Он не понимал, чего или кого боится Золотухин.
Однако постепенно Чикуров стал приходить к мысли, что не только, а вернее, не столько страх диктует поведение инженера: тут скорее уж имело место разочарование.
— Эх, товарищ следователь, товарищ следователь, — тяжело вздохнул Золотухин. — Неужели вы сами не понимаете, что со мной произошло? Конечно, в том, что мне пришлось уйти из министерства, виноват я сам! А почему? Начитался, дуралей, газет, поверил… Смело, мол, идите в бой против бюрократов, самодуров-администраторов и прочих ретроградов и перерожденцев! Вот я и сходил! А чем все кончилось? «Ушли» меня с должности! Элементарно расправились. — Глаза у него сузились, на секунду в них сверкнул гневный огонёк. — Я б всех этих журналистов, подстрекающих честных людей идти на медведя с десертным ножичком…
Но инженер не договорил, какую кару обрушил бы на газетную братию. Он только махнул рукой и снова сник. Игорю Андреевичу, как говорится, крыть было нечем. Следователь понял: Золотухин не из тех, кто будет мстить человеку, навредившему ему по службе, — слишком интеллигентен и робок.
Он закончил допрос и отпустил свидетеля. А тот и не скрывал своей радости, что можно поскорее покинуть это заведение.
Оставшись с Латынисом, Игорь Андреевич ввёл его в курс дела.
— Значит, вы летите в Южноморск, — сказал Ян Арнольдович. — А что делать мне?
— Пока поработайте в Москве, — сказал Чикуров. — Задание у вас следующее: откуда у Варламова могли быть такие деньги? И не только деньги. Перстень, который нашли в его «дипломате», — очень редкая и ценная вещь.