— Ты… Ты чего? — несколько растерялся Жур.
— Идея, Виктор! — воскликнул следователь. — А что, если это дело рук самого Глеба?!
— Здрасьте, — нахмурился Виктор Павлович. — Разве раньше у тебя такой версии не было?
— Не было. Как говорится, хорошая мысля приходит опосля, — засмеялся Станислав Петрович. — А если серьёзно… Понимаешь, кто был тогда для меня Ярцев? Аспирант университета, сын начальника облсельхозтехники.
— Бывшего, — поправил капитан.
— Это не суть важно, — отмахнулся Воеводин. — Важно другое: в семье нашего генерала, то есть начальника областного управления, Глеба считали чуть ли не сыном! Подумай сам, мог ли я хоть на секунду предположить? Тем более Копылов вовсю давил. Докладывал ему буквально через день… А теперь что мы знаем? Ярцев картёжник. И вообще — тёмная личность. Если он задумал развестись, то почему бы заодно и не прихватить с собой Леночкины бриллианты, а?
— Интересно было бы посмотреть на Копылова, когда он узнает про своего «сынка»…
— Увы, генерала перевели в другую республику. Министром. Ещё в апреле.
— А ты и обрадовался, — улыбнулся Жур. — Давить стало некому, вот и приостановил?
— Почему обрадовался, — несколько обиженно ответил следователь. — Просто исчерпали все возможности. Сам знаешь, как приходится нашему брату: у меня в то время было в производстве семь дел. Семь! И все, помимо ярцевского, арестантские. Да плюс к этому одно дело на контроле в редакции, другое у прокурора, а третье… — Он махнул рукой. — Буквально разрывался на части! Приходишь затемно, уходишь затемно… Знай строчи показания. Веришь ли, рука отнималась.
— Верю, — кивнул Виктор Павлович, уже пожалев, что подпустил шпильку.
Жур перелистал папку с делом и нашёл место, которое ему надо было прояснить.
— Станислав Петрович, насколько я понял, у Елены Ярцевой похитили гарнитур, доставшийся от бабки?
— Да. В него входили серьги, кулон, браслет и перстень. Вот перстень-то как раз и остался, потому что в тот вечер Елена надела его.
— Но откуда у Ярцевой опять взялся кулон? Вот её показания, — он протянул следователю открытую папку.
— Поясню, — сказал Воеводин, пробежав глазами текст. — Этот Скворцов-Шанявский весьма охоч до молодых бабёнок. У Елены Ярцевой с ним были отнюдь не платонические отношения. Она ведь жила у него в Москве почти месяц. И как бы в знак признательности Скворцов-Шанявский подарил ей точную копию украденного колье из гарнитура. По словам Ярцевой, его сделал знакомый ювелир Скворцова-Шанявского.
— А для чего нужна Ярцевой копия? — удивился капитан.
— Елена пуще всего боялась, как бы о пропаже не узнали родители, — пояснил Воеводин. — Представь себе, они и впрямь не заметили, что это копия, когда дочь приехала к ним в кулоне и с перстнем.
— Действительно копия? — спросил Жур. — Проверяли?
— Так ведь Елена сказала, что копия, — ответил Воеводин, и капитан почувствовал в его голосе неуверенность. Более того, Станислав Петрович крепко задумался.
— А как насчёт Скворцова-Шанявского и его шофёра Бухарцева? — решил уточнить капитан. — Их алиби установили? Ведь оба тогда находились в Средневолжске.
Этот вопрос поверг следователя в полную растерянность. Оказалось, что алиби фруктово-овощного воротилы проверяли. Скворцов-Шанявский в тот вечер сидел в ресторане с одним из руководителей местного агропрома. А вот водителя его машины — нет.
Было видно, что Воеводину весьма неловко: его, следователя, уличили в грубейших ошибках. И кто — оперуполномоченный угрозыска! Ведь принято считать, что в расследовании всему голова — следователь. А опер, так сказать, глаза, уши, ноги… Выходило, что руки-ноги учат голову.
— Надо проверить подлинность колье, надо, — сказал Воеводин. — Перстень вор не унёс, так что есть прекрасная возможность сравнить сплав золота, бриллианты и так далее. Пошлю на экспертизу.
— Значит, опять придётся возобновлять следствие?
— Сегодня же пойду к шефу, — решительно сказал Воеводин и, как бы найдя подходящее оправдание, добавил: — Здорово, что ты зашёл ко мне. Видишь, твоё дело пролило свет на моё.
— И наоборот, — поддержал следователя Виктор Павлович.
С бывшей женой Ярцева Еленой капитан Жур встретился у неё дома на Большой Бурлацкой. Это была полная миловидная молодая женщина, не выпускающая изо рта сигарету.
— Ну и травите вы себя, — не удержался от замечания Виктор Павлович. — Отчаянно!
— Да я недавно пристрастилась, — не очень охотно смяла сигарету в пепельнице Ярцева. — С апреля…
«После разрыва с Глебом», — отметил про себя Жур, а вслух посоветовал:
— Бросайте, пока не засосало окончательно. Дальше будет все тяжелее и тяжелее. Поверьте бывшему заядлому курильщику. Представляете, дошёл до того, что даже ночью просыпался несколько раз, чтобы посмолить. Загибался уже от кашля! А бросил — словно заново родился, ей-богу!
— И как же вам удалось? — заинтересовалась Елена.
— Сказать по правде, это заслуга жены, — несколько смущённо ответил Жур и добавил: — Самому тоже, конечно, пришлось волю проявить.
— А y меня воли — увы! — развела руками Ярцева. — И заставить некому. Вот если бы эту заразу не продавали совсем…
— Или ввели бы смертную казнь за курение, как когда-то в Англии, — улыбнулся Жур. — Или обрезали носы, как у нас в России при царе Алексее Романове.
— Вот-вот, — засмеялась Елена и прикрыла рукой свой аккуратный симпатичный носик, словно испугавшись за него. — Бросила бы тут же!
Переходя к делу, оперуполномоченный уголовного розыска попросил молодую женщину рассказать о бывшем муже. Елена разволновалась, занервничала и снова схватилась за сигарету.
— Вы не можете себе представить, сколько я пережила, — жадно затянувшись дымом, начала Елена. — Он обманывал меня на каждом шагу. А я верила как дура!
Капитан понимал, чего стоило Елене это признание.
— В каком смысле — обманывал? — осторожно спросил он.
— Целыми днями пропадал где-то. Да что там днями, частенько приходил в три-четыре часа утра, а то и позже. Как ни спросишь, где был, — собирал материал для диссертации.
— Ночью? — не без иронии заметил Жур. — Тут бы и ребёнок засомневался.
— Самое удивительное, — вздохнула Елена, — что такое место было. Есть у нас один знакомый, Воловик. Библиотека у него редчайшая! К нему приезжают учёные даже из Москвы, чтобы познакомиться с уникальными старинными книгами. Воловик страдает бессонницей, заявись к нему среди ночи — только рад будет. Вот Ярцев и прикрывался этим. Ну а однажды вышла накладка. Ярцев, как всегда, пришёл перед самым рассветом, сказал, что просидел над книгами у Воловика. А вечером позвонил сам старик. Я была дома одна, взяла трубку. Воловик обиженно спросил, почему Ярцев не заходит к нему, ведь обещанный материал уже поджидает его бог знает сколько времени. Я стала оправдываться, несла какую-то чушь, а у самой все внутри клокотало. Можете представить себе моё состояние?