— В отпуск приехал, отдохнуть?
— Скорее — в командировку, — ответил Ярцев. — В ноябре у меня защита, надо в Ленинке посидеть, в архивы заглянуть.
Глеб лукавил. Конечно, отправляясь в Москву, у него было в плане посетить Ленинскую библиотеку. Но главное, для чего он приехал, — вплотную заняться обменом средневолжской квартиры, доставшейся от отца.
Мечта переехать в столицу жила в его мыслях давно. И вообще, в их семье это было вроде заветной цели. Идефикс. И наверное, в сына вложил её Семён Матвеевич. Ему самому, увы, осуществить задуманное не удалось. Отец успокоился на тихом деревенском кладбище, а Глеб словно принял эстафету от Ярцева-старшего. Он даже считал, что ему куда нужнее перебраться в Москву. Впереди — целая жизнь, которую можно и должно сделать в самом главном городе страны. Средневолжск казался Глебу чем-то вроде костюмчика, из которого он уже вырос. Университет, окружающие давно приелись, а главное, не соответствовали, по мнению Ярцева, его способностям и возможностям. Он мог проявить себя, развернуться только там, где решались глобальные проблемы исторической науки, где имелись академические институты, задающие тон всем остальным, где из первых рук раздавались положения, почёт и привилегии.
И вот сейчас у него стала появляться уверенность, что переезд произойдёт так же гладко и успешно, как он поселился сегодня в одной из лучших гостиниц Москвы.
— Ну а как Николай Николаевич? — спохватившись, спросил Глеб. — Мама?
Этим следовало поинтересоваться пораньше.
— У него теперь забот больше, чем в главке, — ответила серьёзно Вика.
— Ядохимикаты, удобрения, посадочный материал, ранние овощи… Ни минуты покоя. Ужас!
— Так его назначили?.. Представляю, сколько легло на плечи, — понимающе кивнул Глеб.
— Целых шесть соток! — округлила глаза Виктория.
В машине заулыбались. Глеб понял, что его разыгрывают.
— Он теперь командует на своём участке в садовом кооперативе, — пояснила Вербицкая. — Пенсионер… Мы к нему наведаемся. Старикан будет рад тебя видеть.
Машина вырвалась наконец на загородное шоссе.
Леонид Анисимович прибавил скорость.
— Когда ты наконец подаришь сборник? — спросила Вика Еремеева.
— Не волнуйся, тебе первой презентую, — ответил Алик, в голосе которого послышались грустные нотки. — В издательстве мурыжат…
— Драться за себя надо, — подзадоривала его Вербицкая.
— Ты что, с луны свалилась? — обернулся к ней Еремеев. — Или прикидываешься? Сама же знаешь, как относятся к нам, молодым! Эти заслуженные, со званиями, лауреаты обступили все кормушки, как тараканы. Насмерть стоят! Не дай бог проскочит что-то талантливое, яркое! Что же тогда будут делать они, серые и убогие?
— Это ты зря, братец, — заметил Леонид Анисимович. — Зачем так мрачно?
— Я ещё мягко выразился! — распалился поэт. — Из года в год, десятилетиями, одни и те же имена! Словно Россия оскудела на новые таланты! Это же мафия: друг друга хвалят, друг друга издают, друг друга награждают…
— Настоящий талант все равно пробьётся, — не соглашался Леонид Анисимович. — Рано или поздно признают.
— Ну да, сначала в гроб положат, а уже потом слезу утирают: какого человека потеряли! — Видя, что Леонид Анисимович хочет что-то возразить, не дал: — Да-да, так было с Николаем Рубцовым, Вампиловым, Высоцким» Шукшиным! При жизни их не больно чествовали. В президиумы не сажали, наградами не забрасывали…
— Шукшину же дали Ленинскую, — сказала Вика.
— Посмертно! — грозно поднял палец Алик. — Когда уже стал не опасен для маршалов и генералов от литературы.
— Зол ты, Алик, зол, — попытался успокоить его Леонид Анисимович. — А злость — плохой советчик. Я не хочу спорить с тобой, но, как мне кажется, для того, чтобы писать стоящие книги, нужно узнать, почём фунт лиха.
— Давайте, давайте, — осклабился Алик, — ещё про Горького скажите, про его университеты…
Ярцев слушал и любовался прекрасной природой Подмосковья. Берёзовые рощи сменялись вековыми соснами, потом они ехали мимо густого молодого ельника. Проскочили какой-то дачный посёлок с богатыми домами на обширных участках. Затем дорога углубилась в лес, и «Волга» некоторое время мчалась одна: не было ни встречных, ни попутных машин. Слева мелькнула голубая ширь, запятнанная белыми парусами яхт.
— Красота, а? — кивнула в окно Вика.
— Изумительно, — согласился Глеб.
— Скоро будем на месте.
Из-за поворота навстречу им выехал иностранный автомобиль.
«Вольво», — отметил про себя Ярцев, когда лимузин, сверкая серебристым кузовом, проскочил мимо.
— От Решилина небось, — заметил Алик.
— От кого же ещё, — усмехнулся Леонид Анисимович. — Он за рубежом гремит, пожалуй, больше, чем у нас в стране.
«Решилин, Решилин… — повторил по себя Ярцев. — Что-то очень знакомое».
— Художник, что ли? — вспомнил он вслух.
— Точно, — кивнула Вика. — К нему едем.
Глеб чуть не подскочил, не переставая удивляться Вике: иметь в приятелях такую знаменитость!
«Волга» свернула и скоро остановилась у высокого глухого забора. Алик выскочил из машины и нажал кнопку у ворот. Звонка не было слышно, но из глубины двора раздался лай нескольких собак. Минуты через две в щели забора мелькнули чьи-то глаза, и ворота медленно раздвинулись.
— Привет, Оленька! — помахал Леонид Анисимович женщине лет тридцати, стоящей в окружении трех громадных псов. Она была одета в яркий ситцевый сарафан. Миловидное русское лицо её было обрамлено прямыми волосами, сходящимися за спиной в тугую длинную косу.
— Вот молодцы, вот молодцы, — приветливо проговорила Ольга. — Как обещали, так и приехали.
Леонид Анисимович въехал на участок и заглушил мотор. Взяв с сиденья какие-то свёртки, он вручил их женщине.
— Прошу, все, что просили.
— Ой, спасибочки, — обрадовалась Ольга. — Сейчас рассчитаюсь с вами.
— Там написано сколько, — сказал Леонид Анисимович.
Глеб заметил на свёртках какие-то цифры, написанные карандашом.
Вика поздоровалась с женщиной как со старой знакомой. Алик, видимо, был здесь тоже не в первый раз.
— А это мой земляк, — представила Глеба Вербицкая, — вот с таких лет дружили.
— Милости просим, — чуть поклонилась Ольга.
И Ярцеву стало легко и приятно от этой простоты, которой веяло от женщины.
— Сестра Решилина, — шепнула ему Вика, когда все двинулись в глубь участка. — За хозяйку здесь.
Участок был огромный и казался пустынным, так как деревьев здесь росло мало. Преимущественно сосны, уходящие высоко в небо своими старыми вершинами. На солнечной стороне вдоль забора тянулся малинник с аккуратно подвязанными к шестам стеблями. Возле него стояло несколько ульев.