Совенью, низенький, коренастый человек, одетый в блузу из серого холста, с фуражкой на голове, сидел в кресле. Перед ним на письменном столе Дероша лежали три кредитных билета по тысяче франков каждый: ла Перад сразу понял, что переговоры уже происходили и поверенные потерпели неудачу, Годешаль выразительно посмотрел на адвоката бедняков, а Дерош бросил на него острый взгляд, который можно сравнить разве только с ударом заостренной мотыги, вонзающейся в рыхлую землю. Сознание опасности пришпорило провансальца, он был неподражаем: протянув руку, он сгреб тысячефранковые кредитки и сделал вид, будто хочет опустить их в карман.
— Тюилье отказывается от сделки, — сказал он Дерошу.
— Вот и отлично, это весьма кстати, — ответил грозный поверенный.
— Да, вашему клиенту придется уплатить нам шестьдесят тысяч франков, израсходованные на достройку дома, как это видно из договора, подписанного Тюилье и Грендо. Я не успел сказать вам об этом вчера, — прибавил Теодоз, поворачиваясь к Годешалю.
— Слышите? — обратился Дерош к Совенью. — Это пахнет процессом, который я не стану вести без надежных гарантий...
— Славные господа, — сказал марселец, — я не могу договариваться с вами, не повидав почтенного человека, который вручил мне пятьсот франков в счет долга с условием, что я подпишу нацарапанную на клочке бумаги доверенность.
— Ты из Марселя? — быстро спросил ла Перад у Совенью, обращаясь к нему на южном диалекте.
— Ну, если Совенью ответит на том же диалекте, он пропал! — шепнул Дерош Годешалю.
— Да, сударь, — ответил незадачливый сутяга адвокату.
— Так вот, простофиля, — продолжал Теодоз, — тебя хотят разорить... Знаешь, что тебе надо сделать? Возьми эти три тысячи франков, а когда твой дружок явится к тебе, схвати деревянный метр и отделай его хорошенько, объяснив ему при этом, что он проходимец, что он хотел воспользоваться тобой в своих интересах и что ты берешь доверенность обратно, а деньги возвратишь ему после дождичка в четверг. Затем спрячь получше три с половиной тысячи франков, которые тебе сами плывут в руки, и уезжай в Марсель. А если с тобой приключится какая-нибудь неприятность, приходи сюда, к господину поверенному... Он знает, как меня разыскать, а уж я тебя выручу из беды. Дело в том, дружище, что я не только добрый провансалец, но и один из первых адвокатов Парижа и известный друг бедняков...
Когда десятник обрел в лице земляка человека, подкрепившего уже смутно зародившееся в нем желание предать подрядившего его ростовщика, он капитулировал, но потребовал за это три с половиной тысячи франков.
— Я задам ему выволочку, он ее вполне заслужил, — проворчал Совенью. — За такие проделки впору и в полицию свести...
— Только смотри, бей лишь тогда, когда он начнет тебя ругать, — заметил Перад, — тогда признают, что ты действовал в целях самозащиты...
Когда Дерош подтвердил, что ла Перад и в самом деле член корпорации парижских адвокатов, Совенью подписал заявление об отказе от иска; поверенные составили акт, действуя от имени Тюилье и Совенью: в нем было указано, что заимодавец полностью получил и сумму долга и проценты и что ему возмещены все расходы; таким образом, грозившая возникнуть тяжба была потушена в самом начале.
— Мы оставляем вам полторы тысячи франков, — вполголоса сказал ла Перад Дерошу и Годешалю, — но я прошу вас дать мне акт о его отказе от иска, я отнесу его на подпись Тюилье, который всю ночь не смыкал глаз и ожидает меня у своего нотариуса Кардо...
— Идет! — сказал Дерош. — Вы можете быть довольны, — обратился он к Совенью, подписывавшему бумагу, — вам без хлопот достались полторы тысячи франков.
— А у меня их не отберут... господин писец? — с тревогой спросил марселец.
— О нет, вы получили их вполне законным образом, — успокоил его Дерош. — Вам только придется уведомить своего доверителя, что вы отказались от всех претензий, и пометить это извещение вчерашним числом. Пройдите в канцелярию, там все сделают...
Дерош объяснил старшему письмоводителю, как надлежит составить документ, и попросил его проследить за тем, чтобы рассыльный вручил бумагу Серизе до десяти часов утра.
— Я вам бесконечно признателен, Дерош, — сказал Теодоз, пожимая руку поверенному. — Вы обо всем подумали, я никогда не забуду, какую услугу вы мне оказали...
— Передайте документ Кардо не раньше полудня.
— Эй, земляк! — крикнул адвокат Совенью, переходя на провансальский язык. — Отправляйся со своей подружкой в Бельвиль на весь день, да смотри не возвращайся домой раньше полуночи...
— Понимаю, — откликнулся Совенью, — потасовку отложим на завтра!..
— В добрый час, — проговорил ла Перад с непередаваемым провансальским акцентом.
— Тут что-то кроется, — сказал Дерош Годешалю в ту самую минуту, когда адвокат показался в двери, ведущей из канцелярии в кабинет поверенного.
— Тюилье почти даром приобрел великолепный дом, — ответил Годешаль, — вот и все.
— Ла Перад и Серизе напоминают мне двух пловцов, которые душат друг друга под водой, — ответил Дерош. — А что мне сказать Серизе, если он спросит меня, кто затеял всю эту историю? — спросил поверенный у адвоката, подошедшего к столу.
— Вы скажете, что этого потребовал Совенью, — ответил ла Перад.
— И вы ничего не боитесь? — спросил в упор Дерош.
— О, я должен его как следует проучить!
— Завтра мы все узнаем, — сказал Дерош Годешалю. — Никто не бывает более болтлив, чем побежденный!
Ла Перад вышел от поверенного, унося в кармане вожделенный акт. В одиннадцать часов утра он был в присутствии мирового судьи. Когда к спокойному и сдержанному Теодозу подошел бледный от ярости Серизе, со злобно сверкавшим взором, адвокат прошептал ему на ухо:
— Любезный друг, я тоже славный малый! Я все еще держу для тебя двадцать пять тысяч франков новенькими кредитками и готов вручить их в обмен на свои векселя...
Серизе, не находя слов для ответа, молча смотрел на адвоката бедняков. Он позеленел и только судорожно глотал слюну.
— Я неоспоримый владелец дома! — воскликнул Тюилье, возвратившись от Жакино, зятя и преемника Кардо. — Никакие силы человеческие не могут лишить меня моего достояния. Меня в этом заверили.
Буржуа больше верят тому, что говорят нотариусы, нежели тому, что говорят поверенные. Нотариус им ближе, чем любое другое официальное лицо. Парижский буржуа со страхом идет к своему поверенному, чья воинственная отвага наполняет его тревогой; в то же время он всякий раз с удовольствием посещает своего нотариуса и восхищается его мудростью и здравым смыслом.
— Кардо подыскивает себе хорошую квартиру и попросил меня оставить за ним помещение на третьем этаже, — продолжал Тюилье. — Он сказал, что если я хочу, то он может познакомить меня в воскресенье с кандидатом в главные квартиронаниматели, который согласен заключить со мной арендный договор сроком на восемнадцать лет, уплатить налоги и ежегодно вносить по сорок тысяч франков... Что ты на это скажешь, Бригитта?