Доминике показалось, что их никак не меньше шести человек, но в такое melee [103] она не могла разобрать точно. Несмотря на свой испуг, девушка не могла не обратить внимания, что схватка происходила очень уж театрально. Звучали пистолетные выстрелы, сверкали мечи, но никто еще не был даже ранен.

Донья Беатриса перестала обмахиваться веером. Выпрямившись и придерживаясь одной рукой за борт накренившейся кареты, она пристально наблюдала за странной борьбой и судорожно соображала.

Доминику охватил необъяснимый страх. Она направила лошадь поближе к карете.

— Сеньора… тетя… что это? — неуверенно спросила она.

— Вот как раз об этом я и думаю, — спокойно ответила донья Беатриса. — С трудом верится, что эти люди — разбойники.

Двое нападавших оказались совсем рядом, и не успела Доминика опомниться, как грубая рука схватила поводья ее лошади. Девушка наотмашь ударила хлыстом по лицу в маске. Тонкий кожаный ремень разорвал шелк, и она увидала небритый подбородок, мясистый нос и быстро вздувавшийся рубец от удара. В ту же секунду хлыст был вырван из рук Доминики. Она крикнула, обращаясь к охранникам:

— Ко мне! Ко мне, трусы! — Но охрана уже безропотно сдавала оружие. Среди них не было ни одного убитого, ни одного раненого. — Помогите же мне, предатели! — яростно вскричала Доминика.

Донья Беатриса привстала на месте, словно собиралась выйти из кареты. Но через минуту она снова опустилась на сиденье, не спуская глаз со всадника в маске, который стоял чуть в стороне от остальных. Она заметила, как он повернул голову и отдал приказ одному из своих людей. Расслышать его слова донья Беатриса не могла, да в этом и не было нужды. Женщина всегда узнает своего сына.

Рука ее медленно потянулась за веером, она задумчиво посмотрела на племянницу, которую, вместе с ее лошадью уводили вверх по склону. Довольно бесчестный и низкий поступок. Как только Диего смог придумать такой постыдный план. Слегка пожимая плечами, донья Беатриса нерешительно покусала ноготь. Остановить их или нет? У нее не было никаких сомнений, одно ее слово тут же усмирит Диего, но вот должна ли она произнести это слово? Грубый фарс, но, может, ее сын не нашел другого, более верного пути заставить свою племянницу повиноваться.

Донья Беатриса повела плечами, соглашаясь с такой неизбежностью. Пусть Диего поступает, как ему угодно — мужчина не станет меньше нравиться девушке, если проявит некоторую силу. Она посмотрела на перепуганную камеристку.

— Прошу тебя, успокойся, — сказала она. — Это не нападение, ты ничего не добьешься своими воплями.

Старая Кармелита подняла трясущийся палец.

— Сеньора, сеньора, они уводят сеньориту!

— Я не слепая, — ответила донья Беатриса. — Но я ничего не могу поделать. Будь добра, успокойся.

Всадники в масках взяли Доминику в кольцо, поднялись на вершину холма и через мгновение скрылись из виду.

Один из охранников подъехал к карете, бормоча что-то нечленораздельное.

— Полагаю, вы поняли, что натворили, — резко обратилась к нему донья Беатриса. — Можете не считать меня за идиотку. Сколько дон Диего заплатил вам за эту работу?

Начальник охраны переступал с ноги на ногу, пытаясь что-то сказать.

— Вы болван, — произнесла донья Беатриса, вновь обретая невозмутимое спокойствие. Веером она поманила кучера. — Куда мой сын повез донью Доминику? — лениво поинтересовалась она.

— Сеньора… То есть… Я не знаю… — заикаясь, пробормотал кучер.

— Очень советую тебе говорить правду, — сказала донья Беатриса.

Кучер взглянул на нее и не решился перечить.

— В охотничий домик, сеньора!

— А! — проговорила донья Беатриса. — А кто там из слуг?

— Сеньора, там только Луис, камердинер молодого сеньора.

— Вы меня удивляете, — протянула дама. — Представление окончено, быстро вытягивайте карету из воды!

Глава XXI

Всадники плотным кольцом обступили Доминику. Напрасно она пыталась натянуть поводья и остановить лошадь — поводья выхватили из ее рук, как она этому ни противилась. Доминика нагнулась в седле, стараясь дотянуться до человека, который вел лошадь. Он расхохотался, попросил ее успокоиться и продолжал двигаться.

Девушка всхлипывала от бессильной ярости.

— Кто вы? — задыхаясь, спросила она. — Что вам от меня нужно? Отвечайте!

Никто не ответил на ее вопросы. Она растерянно оглядела лица в масках, но никого не узнала. Тогда она взглянула вперед, чтобы понять, куда они направляются, и увидела, что процессия свернула с дороги и принялась поспешно взбираться по невысокому склону, направляясь к лесу.

В лесу бандитам пришлось замедлить свой ход — камни, корни и ветви деревьев мешали двигаться вперед. Едва заметная дорожка вела через лес, насколько Доминика могла понять, в направлении Васконосы.

Откуда-то появился еще один человек и поехал бок о бок с ней. Доминика уставилась на него, увидела тонкую руку в элегантной перчатке, почувствовала приторный запах мускуса. Холодная ярость охватила ее настолько, что она потеряла дар речи. Доминика долго собиралась с силами и, наконец, произнесла с презрением:

— Можете снять маску, доблестный кузен. Я узнала вас.

Тот слегка рассмеялся и поднял руку, чтобы снять маску.

— Прелестнейшая кузина, я рад вас приветствовать! — сказал он, кланяясь ей с высокого седла.

Девушка сквозь зубы ответила ему.

— Если я не ошибаюсь, сеньор, наша встреча будет недолгой.

— Я уверен, вы ошибаетесь, прекрасная кузина, — возразил он и снова рассмеялся.

Некоторое время все ехали молча. Вскоре дон Диего взял поводья ее лошади из рук одного из своих помощников.

— Дозвольте мне сопровождать вас, дитя мое!

— Кажется, у меня нет выбора, сеньор. Они поехали впереди отряда.

— Вы сами вынудили меня, Доминика, — тихо сказал дон Диего.

Она коротко рассмеялась. Теперь ее презрение к кузену было оправдано со всех точек зрения.

— Помилуйте, — воскликнула она. — Так вот что вами движет!

— Мною движет моя любовь к вам! — сказал он, смешавшись от презрения, проскальзывающего в ее голосе.

— Редкостная любовь, я понимаю!

— Любовь, которая не знает препятствий! Я отчаянно влюблен в вас. Вы не должны плохо думать обо мне.

— Я вообще не думаю о вас, — ответила девушка. — Я не принимаю вас в расчет.

Брови дона Диего сошлись на переносице.

— Я докажу вам, что это не так, Доминика. Она зевнула.

— Вы презираете меня, — сказал он, — но я люблю вас. Вы насмехались надо мной, обижали меня, были со мной холодны, но теперь я возьмусь за вас сильной рукой!