Три гроба | Страница: 46

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– Вы…

– Что – я? – обернулся доктор Фелл, выдыхая сигарный дым. – Что – я?

– Вы что-то нашли?

– Думаю, я знаю правду. Да-да, думаю, я знаю правду, – задумчиво произнес он. – Видите, дружище, я стоял и думал, что это – давняя проблема, и с каждым прожитым годом она становится все тяжелее, небо прекраснее, старое кресло удобнее, а человеческое сердце, наверно… – Он потер ладонью лоб. – Что такое справедливость? Я спрашивал себя об этом почти каждый раз, когда заканчивал расследовать еще одно дело. Я вижу нахальство, тревогу, злые намерения… Хорошо! Пойдем вниз!

– А как же камин? – спросил Ремпол. Он подошел к камину, внимательно его оглядел, но ничего особенного не заметил. На полу было рассыпано немного сажи, и на нем виднелась кривая царапина. – Что в нем необычного? В конце концов нет ли тут секретного хода?

– Нет, нет! Ничего такого в нем нет. И никто по трубе не поднимался, – добавил доктор Фелл, когда Ремпол засунул туда руку. – Боюсь, вы теряете время. Искать там нечего.

– Но если этот брат Анри…

– Значит, брат Анри, – прозвучал голос от двери.

Голос был так не похож на голос Хедли, что они узнали его не сразу. Хедли стоял у двери, держа в руке сложенный лист бумаги. Лицо его было в тени, а голос звучал так монотонно и печально, что Ремполу стало не по себе. Медленно прикрыв за собой дверь, Хедли стоял в полутемной комнате и продолжал:

– Я понимаю, мы ошиблись. Нас загипнотизировала теория. Теперь мы должны начинать все сначала. Фелл, когда вы сказали сегодня утром, что дело поставлено с ног на голову, я не верил, что вы знаете, насколько это верно. Наша версия не только поставила все с ног на голову – ее не существует больше вообще. Из-под наших ног выбита почва. Проклятье! – Он посмотрел на лист бумаги так, будто тут же хотел его уничтожить. – Мне только что звонили из Скотленд-Ярда. Они получили ответ из Бухареста.

– Кажется, я знаю, что вы хотите сказать, – кивнул головой доктор Фелл. – Вы хотите сказать, что брат Анри…

– Нет никакого брата Анри, – пробормотал Хедли. – Третий из братьев Хорватов умер свыше тридцати лет назад.

Красноватый свет в холодном тихом кабинете потускнел, издалека долетали звуки вечернего Лондона. Бросалась в глаза изрезанная картина – хмурый вечерний пейзаж с тремя могилами.

– Ошибки быть не может, – снова заговорил Хедли. – Кажется, дело достаточно ясное. Вся телеграмма очень длинная, но главное я переписал слово в слово. – Он подошел к столу, разгладил смятый лист, чтобы все могли прочитать. – Вот смотрите…

«Необходимую информацию дать нетрудно. Двое моих подчиненных служили в 1900 году в „Зибентюрме“ надзирателями и подтверждают нижесказанное, а именно: Кароль Гримо Хорват, Пьер Флей Хорват и Николай Ревей Хорват были сыновьями профессора Клаузенбургского университета Кароля Хорвата и его жены, француженки Сесиль Флей Хорват. За ограбление в ноябре 1898 года банка „Кунар“ в городе Брашове всех троих осудили на двадцать лет каторжных работ. Охранник банка умер от ран. Награбленное не найдено и не возвращено. Братья с помощью врача тюрьмы во время чумы в августе 1900 года сделали смелую попытку бежать: врач засвидетельствовал всех троих как мертвых и их похоронили на чумном кладбище. Надзиратели Ф. Ланер и Р. Дьердь, вернувшись с деревянными крестами через час к могилам, заметили, что могила Кароля Хорвата разрыта, а гроб пустой. Раскопав две другие могилы, надзиратели нашли Пьера Хорвата, окровавленного и без сознания, но еще живого. Николас Хорват признаков жизни не подавал. Убедившись, что он мертв, надзиратели снова похоронили его, а Пьера вернули в тюрьму. Скандал замолчали, беглеца преследовать не стали, и до конца войны эта история осталась тайной. Пьер Хорват отсидел все двадцать лет, и его освободили в январе 1919 года. В том, что третий брат мертв, никакого сомнения нет.

Александр Куза, начальник полиции.

Бухарест»

– Итак, мы преследовали призрака, – сказал Хедли, когда они кончили читать. – Брат Анри, то есть брат Николас, никогда своей могилы не оставлял. Он там до сих пор. А все дело…

Доктор Фелл ударил по листу суставами пальцев.

– Это моя ошибка, Хедли, – признал он. – Я сказал сегодня утром, что чуть не сделал самой большой ошибки 8 своей жизни. Меня загипнотизировал брат Анри. Ни о чем другом я не мог думать. Теперь вы видите, почему нам так мало известно о третьем брате и почему я со своей проклятой самоуверенностью так все объяснял?

– Ну, если мы признаем ошибку, это нам ничего не даст нового, – проговорил Хедли. – Как мы, черт побери, объясним все эти нелепые слова и угрозы Флея? Личная месть? У пас нет никакой нити, если отбросить мотивы мести Гримо и Флея.

– Вы не видите, что остается? – воскликнул доктор Фелл, ударив тростью о пол. – Вы не видите, как мы должны объяснить эти два убийства?

– По вашему мнению, кто-то хотел, чтобы все это было похоже на месть? – спросил старший инспектор. – Я сейчас в таком состоянии, что могу поверить, чему угодно. Но возникнет вопрос: откуда настоящий убийца знал, что мы можем копнуть так далеко в прошлое? Откуда настоящий убийца знал, что мы свяжем имя профессора Гримо с венгерским преступлением и Флеем? Меня удивляет, как хорошо прикрыт след. – Хедли все ходил по комнате и бил кулаком в ладонь. – Кроме того, чем больше я об этом думаю, тем запутаннее все становится. У нас была веская причина считать, что третий брат убил этих двоих, и чем больше я допускаю такую возможность, тем более сомневаюсь, что Николас мертв. Гримо сказал, будто его убил третий брат, а когда человек умирает и знает, что умирает, то какая у него, черт побери, может быть причина говорить неправду? Или… Подождите! Думаете, он имел в виду Флея? Думаете, Флей пришел сюда, убил Гримо, а потом кто-то убил Флея? Это прояснило бы многое.

– Извините, – вмешался Ремпол, – но это не объяснило бы, почему Флей тоже вспомнил о третьем брате, живом или мертвом. И все же, если он мертв, то какая польза обоим жертвам вообще упоминать о нем? Если он мертв, то должен был стать страшным призраком.

– Я знаю, что говорю, – отозвался Хедли. – Нам нужны были свидетельства, и мне кажется, что мы можем верить двум убитым больше, чем этой телеграмме, которая, вероятно, окажется ошибочной. Или же… Гм… А может, третий брат и в самом деле мертв, но убийца хотел, чтобы мы подумали, что он ожил? – Хедли стоял, смотря в окно, и молчал. – Думаю, это объяснило бы все противоречия? Разве не так? Убийца играет роль того, кого братья не видели около тридцати лет. Он хочет, чтобы мы, если нападем на его след – если нападем, – считали это убийство местью. Что вы на это скажете, Фелл?

– Неплохо. Совсем неплохо для маскировки. – Доктор Фелл нахмурился и, тяжело ступая, обошел стол. – Но каковы мотивы убийства Гримо и Флея?

– Что вы имеете в виду?

– Должно быть какое-то соединительное звено, не так ли? Для убийства Гримо у Миллза, Дюмон или Бернаби или кого-либо другого может быть сколько угодно мотивов. Кто-то мог убить и Флея. Но, должен подчеркнуть, это должны быть люди из их круга или группы людей. Для чего Флея убивать кому-то из круга Гримо, никогда, возможно, раньше его не видавшего? Если это убийство – дело рук того самого человека, то где соединительное звено? Уважаемый профессор, который живет в Блумсбери, и путешествующий артист с репутацией уголовника. Где мотив их убийств, если обоих ничего не связывало в прошлом?