Поскольку Броу посвятил себя Лидии, элементарная вежливость обязывала Адама сесть возле Джулии, и леди Оверсли, не раз опасливо поглядывавшей в их сторону, очень хотелось знать, о чем молодые люди говорят друг с другом. Едва ли она успокоилась бы, сумев подслушать их беседу, потому что случайная встреча привела к обмену воспоминаниями, которые она сочла бы весьма опасными. Вспомнив о визитах в Фонтли, Джулия вздохнула:
– Наверное, там теперь все поменялось.
– Там ничего не поменялось, – ответил Адам.
– Я рада. Твоя мама, случалось, сетовала, что поместье обветшало, но все равно оно было такое красивое! Я любила его и горевала бы, если увидела, что его отремонтировали. – Она подняла глаза на Адама. – Это приятно – быть очень богатым?
– Я не очень богат.
– Нет? Ну, может быть, это Дженни богата, но у тебя роскошная жизнь, ведь так? Приятно, наверное, иметь все, что хочешь.
Он какой-то миг пристально смотрел на нее и в конце концов сказал довольно ровным тоном:
– Полагаю, что да, если бы это было возможно. Джулия снова подняла глаза на Адама, и он увидел в них слезы.
– Все, что можно купить. Говорят, счастье можно купить. Я так не думала, но теперь не знаю… Ты счастлив, Адам?
– Как ты можешь задавать мне такой вопрос? – сказал он. – Ты наверняка знаешь… – Он умолк и отвернулся.
– И все же я хочу знать. Ты выглядишь счастливым. Мне интересно, а что, если… – Она осеклась, чуть наморщив лоб. – Я и сама, может быть, скоро выйду замуж, – внезапно сообщила она. – Как ты к этому отнесешься?
Ему словно ножом по сердцу резанули, но он сдержался и спокойно ответил:
– Мне хотелось бы, чтобы ты была очень счастлива. Нам ничего не остается, как пожелать друг другу добра, не так ли? А кто он… или… я не должен спрашивать?
– Почему? Это, конечно, Рокхилл.
– Рокхилл? – недоверчиво переспросил Адам. – Ты ведь это не всерьез? Мужчина преклонных лет… Да он тебе в отцы годится, более того, тот, который… Нет, ты шутишь!
Она довольно грустно улыбнулась:
– Если ты смог жениться на деньгах, так почему я не могу выйти за солидного человека?
– Это совсем другое дело! Ты знаешь, почему я… – Он заставил замолчать себя.
– О да, я знаю! Но не подумал ли ты, что я влюблена? Мог ты так подумать?
– Не нужно, Джулия! Но… О Господи, я не знаю! Ведь все чувства восстают против…
– Вот как? Все чувства восставали во мне в свое время, но я не говорила тебе этого.
Он ничего не смог ответить ей на это, и она сказала, немного смягчив тон:
– Ну да Бог с ним, с Рокхиллом! Я хочу попробовать быть немножко счастливой. Знаешь, он чудесный, и когда я с ним, то чувствую себя… спокойно! Нет, это не совсем точно – я не могу объяснить! Но он любит меня, а я должна быть любима! Я не могу жить, если меня не любят!
Их разговор прервали. Мистер Оверсли воскликнул, что ему даже на расстоянии уже слышны приветственные возгласы, и попросил родителей немедленно подойти к окну. Тут уже все пришло в движение, всеобщее внимание было отвлечено, и у Адама появилось время совладать с собой. Пока он выполнял свои обязанности, удобнее размещая гостей у окон, никто не догадался, что за его улыбкой и внешним спокойствием бушует буря. Слова Джулии словно удар кинжала; он вздрагивал при воспоминании о них и, ошеломленный, в сплаве ярости, ревности и безнадежного желания улавливал чувство обиды. Его остро пронзила мысль, что она может без него обойтись. Но в тот же миг она исчезла, уступив место раскаянию и мучительной жалости. Хотя Адам стал жертвой обстоятельств собственной жизни, он был и виновником ее несчастья, а в том, что она несчастна, ему сомневаться не приходилось. Она произнесла последние слова шепотом, но почти рыдая, и на ее хорошеньком личике было выражение безумного отчаяния.
– Вот они! – Голос Лидии прервал его грустные размышления. – Ах, до чего шикарно! Адам, кто это такие? Какой полк?
Брат стоял позади нее и наклонился вперед, чтобы посмотреть вниз, на эскорт.
– Легкие драгуны, – сказал он, добавив, когда разглядел светло-желтые галуны на голубой униформе. – Одиннадцатый – «Собиратели вишни» !
Она потребовала было объяснить, как это понимать, но умокла, когда первый из семи экипажей, везущий придворную свиту регента, проследовал за эскортом. Броу оказался более сведущим, чем Адам, который на все смотрел рассеянно. Миссис Асселбай была совершенно уверена, что среди иностранных генералов узнала генерала Платова, но после спора призналась, что она, должно быть, ошиблась, поскольку царская процессия, едущая из отеля «Палтни» , должна была следовать за регентской.
Государственные экипажи, везущие королевских герцогов, последовали за генералами. Адам посмотрел в другое окно, чтобы убедиться, что всем хорошо видно. Взгляд его нечаянно упал на лицо жены. Она стояла, как и он, позади гостей и никогда еще не выглядела такой некрасивой, невзрачной. На ее скулах пятнами алел румянец, но остальное лицо было землистого цвета. «Смахивает на ведьму!» – подумал он и отвернулся, не в силах вынести сравнения жены с Джулией, сидевшей рядом с ней.
Проехали карета спикера и кареты, везущие членов кабинета. Далее прошли части конных гвардейцев, предваряющие чиновников регента и иностранные свиты. Во время медленного прохождения этих карет незначительное движение справа заставило Адама повернуть голову как раз в то время, когда Дженни незаметно выходила из комнаты, прижав к губам платок. Он поколебался, потом, вспомнив, что она несколько раз в течение дня казалась ему безумно уставшей, тихонько отошел от гостей и последовал за ней.
Она ушла в заднюю гостиную и там опустилась в кресло. Когда он вошел, Дженни подняла на Адама глаза, отняла платок от губ и еле слышно проговорила:
– Это пустяки – мне сейчас станет лучше. Прошу тебя, возвращайся обратно! Ничего никому про это не говори!
Он прикрыл за собой дверь, глядя на нее с тревогой.
– Ты больна, Дженни, – что с тобой?
– Мне просто стало нехорошо от жары. Ах, возвращайся, пожалуйста, обратно! Я приду через минуту.
– Я спрошу, нет ли у леди Оверсли нюхательной соли. Я знаю, что ты ее не носишь с собой!
– Нет! Она мне не нужна, но, главное, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал…
– Но…
Ее грудь всколыхнулась.
– Я не упаду в обморок. Меня просто тошнит! Это прозаическое признание заставило его невольно улыбнуться, но он искренне посочувствовал:
– Ах ты, моя бедняжка!
– Пустяки! – повторила она.
Он вернулся обратно, чтобы достать из ведерка со льдом бутылку шампанского. Внимание почти всех гостей по-прежнему было обращено к окнам, а в данный момент – к лошадям, везущим парадный экипаж регента, но леди Оверсли обернулась, когда Адам вошел в комнату, и подошла к нему, зашептав: