— Я тоже, — подхватил Обри. — Но няня говорит, что она должна родить в мае, так что срок не подходит. Нет, в этом браке все по чести.
— Вы говорите так, словно предпочли бы обратное, — усмехнулся Деймрел. — Я удостоюсь привилегии познакомиться с мамашей или это было бы неразумно?
— Возможно, если бы она о вас знала… — ответила Венеция, всерьез задумываясь над этой проблемой. — Давайте пройдем в библиотеку… Миссис Скорриер, скорее всего, о вас не знает, хотя она и не вульгарна…
— Она чудовищно вульгарна, — вставил Обри.
— У нее вульгарный ум, — согласилась Венеция. — Я имею в виду, что она недурно воспитана, как бедная миссис Хаптспилл или та странная женщина, которую я встречала, когда посещала Хэрроугит с тетей Хендред, и которая все время говорила о герцогинях, словно они были ее лучшими подругами, что, по словам тети, не имело ничего общего с действительностью. Миссис Скорриер не похваляется знатными знакомыми, пусть она фальшива и невероятно властна, ее манеры не вызывают отвращения. Но я не верю, что она принадлежит к высшему обществу.
— Если эта женщина такова, какой я ее представляю, то, должно быть, она дочь мелкого деревенского сквайра, — сказал Деймрел, следуя за Венецией в библиотеку. — Судя по рассказам Обри, ваша невестка, очевидно, дочь Неда Скорриера — в таком случае вам нечего стыдиться этого брака. Скорриеры — не бог весть какие аристократы, но достаточно старинное стаффордширское семейство. Нед Скорриер был одним из младших сыновей и учился в Итоне вместе со мной, хотя и был старше меня на пару лет. Я слышал, что он стал военным и неудачно женился в двадцатилетнем возрасте, но как сложилась его жизнь потом, не имею понятия.
— Он умер от лихорадки на Пиренейском полуострове, — сказала Венеция. — Очевидно, это именно тот человек, так как миссис Скорриер говорила, что семья ее мужа живет в Стаффордшире. Она с ними поссорилась. — Ее лоб наморщился. — По крайней мере, я так поняла со слов Шарлотты, но в ее обстоятельствах это был нелепый поступок. Миссис Скорриер явно не на короткой ноге с высшим светом, так что ей не следовало ссориться с семьей мужа.
— Одно из преимуществ уединенной жизни, — улыбаясь, заметил Деймрел, — состоит в том, что вы до сих пор не сталкивались с женщинами, которые не в состоянии удержаться от ссоры с любым, кто попадается им на пути. Такие женщины всегда заводят дружбу с людьми, которые рано или поздно ужасно с ними обходятся. Они самые дружелюбные существа на свете и вовсе не ищут ссор, но их доверчивость навлекает на них такие нестерпимые оскорбления, что они волей-неволей вынуждены разрывать старые связи. Я попал в точку?
— Абсолютно! — криво усмехнулся Обри.
— Добавьте к этому совершенно беспричинную ревность! — сказала Венеция. — Миссис Скорриер с первого взгляда стала относиться ко мне с ревнивой недоброжелательностью, хотя я не давала ей никакого повода.
— Вы дали ей отличный повод! — улыбнулся Деймрел. — Будь вы смуглой, темноволосой красавицей, тогда другое дело, ибо вы могли бы служить контрастом ее невзрачной блондинке дочери. Но вы тоже блондинка, дорогая моя, и ваше сияние полностью затмевает бедную девушку. Золото затмевает лен, что миссис Скорриер отлично известно!
— Черт возьми, вы правы! — воскликнул Обри, окидывая сестру критическим взглядом. — Венеция на редкость красивая девушка! По крайней мере, такой ее считают люди.
— Если даже вы это признаете…
— Я глубоко признательна вам обоим! — рассмеялась Венеция. — Подобные нелепости всегда меня радуют. Но будьте справедливы к Шарлотте и признайте ее хотя бы хорошенькой!
— Разумеется — в кукольном стиле, без всякой индивидуальности.
— Лично я не вижу в ней ничего особенного, — заявил Обри. — Не знаю, почему Конуэй на ней женился.
— Но они отлично подойдут друг другу! — возразила Венеция. — Я прекрасно понимаю, что нашел в ней Конуэй! Она хорошенькая, мягкая, обожает его, никогда в жизни не станет ему докучать и всегда будет считать, что он так же умен, как красив!
— В таком случае Конуэй станет абсолютно невыносимым, — сказал Обри, с трудом поднимаясь со стула. — Пойду займусь Бесс — у нее в ноге колючка.
Он вышел, хромая, и, когда за ним закрылась дверь, Деймрел промолвил:
— Меня не интересует прекрасная Шарлотта и тем более ее мамаша, но признаю, что питаю живейшее любопытство в отношении вашего брата Конуэя, радость моя. Что стоит за этой причудой? Что он за человек, если сыграл с вами подобную шутку?
Венеция задумалась.
— Ну, Конуэй высокий и очень красивый, — ответила она. — Он выглядит человеком с сильной волей, хотя в действительности легкомыслен и упрям. Зато Конуэй добрый и никогда не обижается, если над ним смеются, — это одно из главных его достоинств. Когда Обри говорит ему колкости, он с гордостью думает, что у этого тщедушного парня на редкость острый язык.
Деймрел поднял брови:
— Вы изобразили весьма достойного человека, дорогая!
— В некоторых отношениях Конуэй таков и есть, — согласилась Венеция. — Только он ленив и эгоистичен и, несмотря на свое дружелюбие, никогда ради кого бы то ни было не пожертвует своими удобствами. Не будучи настолько нелюбезным, чтобы напрямик отказать в помощи, он либо забудет о просьбе, либо найдет отличную причину, но которой лучше себя не беспокоить. Что до остального — Конуэй завзятый охотник, споено стреляет и хорошо играет на скрипке. Он любит незамысловатые шутки и, рассказывая их в десятый раз, хохочет так же искрение, как в первый.
— В семействе Лэнион острый язык не только у Обри, — одобрительно произнес Деймрел. — А теперь объясните, почему этот парень, так дорожащий своими удобствами, повесил себе на шею мегеру в качестве тещи?
— Конуэю была нужна Шарлотта. Когда миссис Скорриер стала причинять ему неудобства в Камбре, он избавился от нее, не сомневаюсь, без всяких неприятных сцен, а просто убедив Шарлотту, что она неважно себя чувствует, а заодно убедив ее, миссис Скорриер и самого себя, что его долг отправить жену домой в Англию. Думаю, Конуэй обрадовался бы, если бы я избавила Андершо от присутствия миссис Скорриер до его возвращения, но сомневаюсь, чтобы мне это удалось, да я и не намерена пытаться. Конуэй должен сам это сделать и сделает, хотя его теща об этом не подозревает! — Венеция коротко усмехнулась. — Конечно, Конуэй ни за что бы не стал ссориться с ней в Камбре, где она могла бы поднять шум и поставить его в неловкое положение, но ему абсолютно безразлично, какой шум миссис Скорриер поднимет здесь! Не удивлюсь, если он поручит Шарлотте сказать матери, чтобы она уезжала, а сам на весь день укатит охотиться!
Деймрел рассмеялся, но заметил:
— А пока она не дает вам жить, черт бы ее побрал!
— Да, — согласилась Венеция. — Но думаю, это долго не продлится, и, возможно, если мне удастся убедить ее, что у меня нет ни малейшего желания узурпировать место Шарлотты, мы сможем поладить друг с другом.