Дверь открыл Чарльз, ливрейный лакей. Перепуганный громогласным требованием впустить гостя в дом, он сделал это с большими предосторожностями, что только сильнее распалило гнев Неда. Приказав лакею не стоять у него на пути, он протаранил себе путь в дом, требуя, чтобы его немедленно провели к Клоду, чей характер, внешность и беспутное тщеславие он описал в таких сочных эпитетах, что у Чарльза глаза повылезали из орбит. В характере Чарльза не было героизма, но он прекрасно знал свое дело и не был трусом. Он сделал все, что мог, чтобы выдворить Неда из дома, но тот оттолкнул его, и лакей, падая, увлек за собой стул.
На шум прибежали Чоллакомб и Джеймс. Нед, у которого разыгрался аппетит, пригласил их подойти, пообещав в награду как следует угостить тумаками, но не успели те принять его приглашения, на поле битвы появились еще три персоны. Первым был лорд Дэрракотт, нетвердым шагом вышедший из библиотеки, требовательно возвестивший о своем желании узнать, что за чертовщина тут творится. Вторым появился майор Дэрракотт без сюртука, а третьим — тоже в одной рубашке и с бильярдным кием в руке — злополучный виновник переполоха.
Нед, мстительно грозя кулаками лорду Дэрракотту, двинулся к нему, но в высокой сухопарой фигуре его светлости было нечто такое, что заставило деревенского силача отступить, хотя он и произнес хвастливую угрозу отколотить милорда, если тот только попробует помешать ему.
— Ах ты, пьяный мерзавец! — спокойно и неторопливо начал его светлость. — Да как ты смеешь поганить своим присутствием мой дом? Вон отсюда!
В ответ Нед грязно обозвал милорда.
— Хватит! Слышал, что тебе сказали? Даю тебе пятнадцать секунд, чтобы ты успел добежать до двери! — прогремело где-то рядом.
Нед вздрогнул и огляделся, но вряд ли испугался сильнее, чем все остальные. Никто еще в усадьбе Дэрракоттов не слышал, чтобы майор говорил подобным тоном прежде. В глазах лорда Дэрракотта появился блеск, а на устах — хмурая ухмылка, отчего Нед инстинктивно опустил кулаки. Но в тот самый момент, как он уже решил было удалиться с поля брани, он заметил Клода и отбросил все предосторожности. Правда, прежде чем обрушить свою месть на худосочного ухажера своей сестры, с дороги нужно было убрать майора Дэрракотта. Майор был огромным, но известно, что большие люди обладают замедленной реакцией и их можно перехитрить. Нед, сам немаленький, жилистый и с железными мускулами, неожиданно бросился на майора, чтобы сбить его с ног до того, как тот успеет опомниться, но оказался на полу, получив удар от чего-то, напоминающего скорее кувалду, а не человеческий кулак.
Майор, стоящий над ним, ждал с непоколебимым спокойствием, пока незваный гость очнется от ошеломительного удара и снова поднимется на ноги. Когда Нед с трудом встал на четвереньки, он, видимо, счел необходимым помочь ему покинуть помещение, что он и сделал безотлагательно, вселив ужас в сердце мистера Булея, преданно поджидающего возвращения своего дружка из карательной экспедиции.
Вышвырнув Неда вон, майор развернулся и, вернувшись в холл, кивнул Джеймсу, который держал открытыми двери, сказав со своей обычной дружелюбностью:
— Это все. Теперь закрывайте двери!
Лорд Дзрракотт посмотрел на Хьюго взглядом, близким к одобрению, произнес:
— Я — твой должник, — и вернулся в библиотеку.
Милорд был доволен гораздо больше, чем хотел показать, потому что, положим, не было ничего особенного в том, как майор уложил Неда Эклетона. Ему понравилась та аккуратность, с которой его внук это сделал, и, более того, он был приятно удивлен тем, что, несмотря на свои крупные размеры, Хьюго мог двигаться с неожиданной быстротой. Когда в библиотеку пришел Винсент, милорд описал случившееся, сказав в заключение:
— Ну, Хьюго не такой уж неуклюжий олух, как я думал. Должен признать, проявил себя в лучшем виде, к тому же быстр на ногу.
На Винсента это не произвело особого впечатления, но он поздравил кузена с победой с преувеличенным восхищением.
— Жаль, что мне не выпала честь быть свидетелем битвы, — сказал он. — Слышал, вы примчались бодро-весело, кузен, и ринулись навстречу своему противнику, отделали его по первому классу и закончили классическим броском.
— Неужели все было так замечательно? — удивился Хьюго, покачивая головой. — Да, вы пропустили отменное зрелище! Заметьте, он был очень прыгуч и не больше чем на пару стонов легче меня, поэтому я неплохо с ним справился, верно?
На что Винсент издал задумчивый смешок:
— Похоже, мой дедушка такого же мнения. Мне говорили, этот парень славится умением драться. Но, думаю, вы тоже в этом деле не новичок?
— Я умею боксировать, — согласился Хьюго. — Но делаю это нечасто. Я слишком большой.
Итак, все были довольны поступком Хьюго, за исключением обоих Эклетонов, которые принародно стали строить планы отмщения, и Клода, не питавшего никаких сомнений относительно того, на кого эти планы будут нацелены. Уж лучше бы Хьюго задержал Неда в доме Дэрракоттов, чтобы тот выслушал его, Клода, оправдания, ведь его обвиняют напрасно. Каково же было его возмущение, когда он узнал, что его дедушка не только без всяких оснований не верит в невиновность внука, но и думает о нем худшее. Возмущенный до глубины души, Клод объявил о своем намерении уехать из усадьбы Дэрракоттов немедленно и, возможно, так бы и сделал, если бы его светлость не сказал, стукнув кулаком по столу, что, видит бог, он этого не позволит.
— Не позволю никому из своих внуков бежать поджавши хвост, пока я здесь еще хозяин! — так и заявил он. — Я не позволю удрать тебе, бездельник с пудингом вместо мозгов, даже если ты только погладил эту вертихвостку по плечику!
Что думала по этому поводу леди Аурелия, никто не знал, потому что она никогда не касалась этого вопроса, а по выражению ее лица или по манере поведения понять что-либо было невозможно. Пара издевок, брошенных лордом Дэрракоттом, была встречена таким ничего не понимающим взглядом, что даже он, похоже, был обескуражен. А миссис Дэрракотт призналась своей дочери, что она искренне сомневается, известно ли ее светлости что-нибудь об этом деле.
Прошло несколько дней, прежде чем Хьюго нанес свой второй ночной визит в Довер-Хаус: при такой дождливой погоде небо было слишком затянуто облаками, чтобы можно было что-нибудь рассмотреть. Но в первый же ясный вечер около полуночи майор, зажав в зубах сигару, пошел тропинкой, ведущей к калитке, а потом — в заросли кустарника. Калитка скрипнула на своих проржавевших петлях, протоптанная тропка, ведущая к дому, была влажной, а листва на кустах — просто мокрой. Сюртук майора насквозь промок, пока он продирался через кусты.
После краткого осмотра ему стало ясно, что кустарниковые заросли пересекались несколькими тропами, которые когда-то (когда кусты еще подстригались, а под ногами шуршал гравий) обеспечивали жителям Довер-Хаус приятную прогулку в ветреные дни. Однако кусты не подстригались годами и разрослись, образовав непролазную чащобу. Майор, державший путь вдоль дома, подумал, что заросли обеспечат благополучное отступление любому привидению, попавшему в западню.