Он кивнул:
— Да, я знаю. И он в этом прав, если уж на то пошло! И я намерен пойти дальше: то-то еще будет! И это еще одна причина, любовь моя, по которой вам следует выйти за меня.
Подобное откровение не могло остаться незамеченным.
— Хотите сказать, — задумчиво произнесла Антея, — что вы не станете помогать Ричмонду, если я не выйду за вас замуж?
— Нет, любовь моя, — ласково ответил майор. — Я не стану держать пистолет у вашего виска. Я сделаю для Ричмонда все, что смогу, в любом случае, но я оказался бы в лучшем положении, если бы стал ему более близким родственником, а не только одним из кузенов.
— Какое облегчение знать, что если я совершу такую глупость и стану вашей женой, то буду зависеть от мужа, который без колебаний выбьет почву у меня из-под ног, если я попытаюсь в чем-то опередить его! — заметила Антея. — Позвольте мне сказать, — добавила она с видимым негодованием, — что ваш обиженный вид нисколько меня не трогает, потому что вам было прекрасно известно, что я пыталась посмеяться над вами!
Первой реакцией Ричмонда на предложение сопровождать своего кузена в Йоркшир был искрящийся взгляд, выражающий удивление и удовольствие одновременно. Однако за этим почти немедленно последовал невнятный отказ:
— Спасибо! Я был бы счастлив… Мне бы хотелось… но… я не знаю. Это, наверное, невозможно: дедушка…
— Об этом не беспокойся, — сказал Хьюго с ухмылкой. — При желании ты вполне можешь обвести своего деда вокруг пальца.
Ричмонд рассмеялся, но отрицательно замотал головой:
— Не всегда. Когда вы намереваетесь отправиться в путь?
— В следующую среду, но если тебе это не совсем подходит, я могу изменить дату, — услужливо предложил Хьюго.
— В следующую среду! О! — повторил Ричмонд. Он поднял глаза вверх, чувствуя на себе загадочный взгляд синих глаз своего кузена, покраснел и поспешно добавил: — Это даст мне время обвести его вокруг пальца! Спасибо! Мне бы хотелось поехать с вами… если удастся…
Хьюго показалось, что нерешительность Ричмонда коренится в чем-то ином, а не в неуверенности добиться согласия лорда Дэрракотта, но в чем — догадаться было трудно. Если бы луна была на ущербе, Хьюго мог бы заподозрить, что Ричмонд намеревается выйти в море на «Чайке», чтобы подобрать контрабандный груз, но контрабандисты не выходят в море в лунные ночи, а до полной луны оставалось всего несколько дней. Если же контрабанду прячут в Довер-Хаус, вряд ли Ричмонд сочтет необходимым принимать участие в ее переправке оттуда. Вероятность, что он предпочтет риск подобного предприятия удовольствию пропутешествовать в Йоркшир, пришла в голову майору, но он отбросил ее: Ричмонд был уже почти готов уцепиться за предоставленную ему возможность. Ясно, что последовавшая за этим нерешительность возникла вследствие какой-то запоздалой мысли.
Майор предпочел ни о чем не расспрашивать. Ричмонд ясно дал понять, что не доверяет ему, поэтому настойчивость в расспросах не кончится ничем хорошим, а лишь вызовет его враждебность. Во время разговора в спальне Ричмонда в его глазах на какое-то мгновение мелькнула настороженность. Возможно, Ричмонд, считая своего кузена недругом, только и поджидает, пока тот не будет стоять у него на пути, чтобы продолжить свое противоправное деяние, которое он держит про запас.
От этого досадного подозрения Хьюго не избавился, даже когда узнал, что Ричмонд поставил лорда Дэрракотта в известность о предложении своего кузена. Однако сказать его светлости и уговорить его дать свое согласие — совершенно разные вещи. Ричмонд был вынужден сказать деду, но как он это преподнес, Хьюго не знал. Если он воспользовался льстивыми приемчиками, его попытка вряд ли увенчается успехом. Когда вечером его светлость остался наедине со своими внуками (дамы и Ричмонд, который редко засиживался допоздна, отправились спать), он бросил устрашающий взгляд на майора и потребовал объяснений — какого дьявола ему понадобилось приглашать Ричмонда в утомительное путешествие, после которого мальчик наверняка сляжет в постель.
— Не думаю, что это его так утомит, сэр, — отвечал Хьюго с хладнокровием, которому сильно удивились его кузены.
— Много ты знаешь! — рявкнул милорд. — Да будет тебе известно, твой способ путешествовать для Ричмонда вовсе не подходит!
— Не бойтесь! — заверил его Хьюго, понимающе сверкнув глазами. — Я буду путешествовать в почтовой карете. Мне не важно, сколько времени займет дорога: я не позволю мальчику свалиться с ног от усталости.
Получив отпор по этому пункту, его светлость принялся обличать почтовые станции, которые, по его мнению, все без исключения придерживаются обычая всеми имеющимися под рукой средствами сделать пребывание своих визитеров не только неудобным, но и зачастую фатальным.
Прислушиваясь с удивлением к такой строгой и суровой критике, Клод не удержался от протеста.
— Нет-нет, сэр! — искренне произнес он. — Уверяю вас! Вы заблуждаетесь! Осмелюсь предположить, что так оно и было в ваше время, но теперь все по-другому. Любого спросите! Нет никаких причин полагать, что юный Ричмонд будет спать под влажными простынями или его будут кормить одной рыбой. Более того, если желаете знать мое мнение, то для того, чтобы он слег в постель, ему потребуется больше, чем прогулка в дилижансе, не говоря уже о путешествии в фаэтоне, запряженном четверкой лошадей.
— Я не желаю знать твоего мнения, бездельник! — рыкнул его светлость, слова сыпались со скоростью хлыста. — Держи язык за зубами!
— Да, сэр! С радостью! — сказал уязвленный Клод. — Я не хотел вас обидеть. Хотя я думал, что, возможно, вы захотели бы узнать правду.
— Думал, что я захотел бы узнать правду?!
— Нет-нет! Я сказал не подумав, — торопливо оправдывался Клод. — Я понимаю, что вы не хотите.
— Нет никакой необходимости поднимать вокруг этого такую суматоху, — вмешался Хьюго. — Мне будет приятна компания мальчика, я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось. Думаю, ему понравится путешествие. Больше не о чем и говорить.
Его глубокий спокойный бас, казалось, возымел на лорда Дэрракотта успокаивающее действие. Бросив на Клода пристальный взгляд, его светлость отвернулся, чтобы поставить Хьюго в известность недовольным, но уже более умеренным тоном, что Ричмонд не найдет ничего интересного в таком захудалом месте, как Хаддерсфильд. Однако милорд очень скоро был переубежден, отчего снова потерял терпение и сказал, вцепившись руками в подлокотники кресла:
— Очень хорошо, сэр! За что боролись, на то и напоролись! Чем меньше Ричмонд будет находиться в твоем обществе, тем приятней это будет для меня. С меня и так достаточно неприятностей, и я больше не хочу! До того как ты сюда приехал, чтобы снова взбаламутить его, мальчик уже был на правильном пути и почти позабыл о той нелепой идее, будто для него нет ничего лучше службы в армии. Я-то знаю, что это была лишь глупая мальчишеская фантазия, которую он быстро выбросит из головы, но я не хочу рисковать, позволив тебе будоражить его, поэтому даже и не думай об этом!