– И что же вы ответили, ваше величество?
– Сказал, что не хочу иметь дело с людьми Рауля, но обязательно выясню, почему моих союзников убивают без суда и следствия.
Симон встал:
– Да, сир, я должен принести вам мои извинения, но на моем месте вы поступили бы точно так же.
– В этом я не сомневаюсь, – отозвался король. – Но это так не похоже на тебя – убить его без суда, хотя мы догадываемся, что он был разбойником.
– Я сделал это в приступе неодолимого гнева, сир. – И Бовалле коротко пересказал, что произошло в замке Рауля.
Генрих хлопнул в ладоши:
– Честное слово, жаль, что меня там не было! Вот мошенник! Хорошо, что вы от него избавились. Но это происшествие наделало много шума, Симон.
– Я осознаю мою вину, сир.
– Я сниму эту тяжесть с твоих плеч, мой дорогой. Я должен поддерживать моих генералов.
– Сир, если хотите, можете меня наказать, чтобы французы не называли вас убийцей.
– Все уже позади, – отмахнулся Генрих. – Кларенс разобрался с ними.
Бовалле улыбнулся герцогу, который ему очень нравился:
– Благодарю вас, ваше высочество.
– Я готов идти с тобой сквозь огонь и воду! – сказал Кларенс. – Но очень удивился, когда услышал, что Симон Справедливый так низко пал.
Алан повысил свой мечтательный голос:
– Нет, все было очень справедливо!
– Сказал поэт, – засмеялся Генрих. – А теперь, Симон, расскажи мне от начала до конца, как тебе удалось захватить Белреми.
– Сначала была осада, а потом штурм, сэр. Генрих нетерпеливо щелкнул языком:
– Ну вот и все ясно; Ну, Алан, ты хоть расскажи!
Алан скрестил ноги.
– С удовольствием, сир. Мы осаждали Белреми до самого Рождества и вели замечательную мирную жизнь. Я писал оду, а Джеффри щелкал каблуками вокруг своей очередной возлюбленной. Но Симон не любит мир и покой, сир, он всегда за работой, поэтому организовал подкоп под южную стену города, которая сделана из гранита. Подкоп ему очень понравился, сир, и он начал разрабатывать план. Войска Хантингдона стояли напротив западной стены, которая была полуразрушена и годилась для прорыва. Симон приказал Хантингдону в определенное время начать по ней стрельбу из пушек гарнизона. Джеффри и я держали наши войска наготове у южных ворот. В соответствии с планом, Симон со своими воинами должен был через подкоп проникнуть в город и потом, как только начнется паника, прорваться к южным воротам и открыть их, опустив подъемный мост. Каким-то чудом все это ему удалось, сир. Мы вошли в город. Сначала Джеффри, чтобы ударить по противникам Хантингдона с тыла, следом я повел мою конницу. Во главе с Симоном в его золоченом панцире мы оттеснили французов к рыночной площади, и там состоялась жестокая битва. Меня взяли в плен, сир, и увели в замок, где укрылась большая часть гарнизона. Город оказался в руках Симона, но леди Маргарет прислала ему ультиматум, что, если он не выведет из него свои войска, меня повесят на стенах замка. – Алан, улыбаясь, замолчал.
– Продолжай! – приказал Генрих. – И как же поступил Симон?
– Он один, сир, в качестве герольда направился в замок. Судя по рассказам, леди Маргарет готовилась его убить. Но Бовалле захватил амазонку, приставив меч к ее груди, никто из придворных миледи не посмел даже шевельнуться. Она оказалась отважной девушкой, сир, Симон мог вполне проиграть, но он пригрозил, что уничтожит город и убьет всех детей. Тогда, покорившись, леди Маргарет сдалась и отвела его ко мне. Нашему полководцу уже не понадобилось брать замок силой. Он оставил меня там, потому что я был ранен и не мог двигаться, но забрал с собой графиню Белреми как заложницу. А дальше все было очень просто.
Генрих глубоко вздохнул.
– Боже мой! Что же ты за человек! – воскликнул он, восхищенно глядя на Бовалле. – А амазонка? Расскажи мне о ней!
Ему ответил Алан:
– Она красивейшая женщина из всех, кого знаю, сир. И самая храбрая. Настоящая тигрица.
– Но она капитулировала?
– Да, – кивнул Симон. – Потому что я спас ее жизнь. Разрешите мне уйти, сир. Я хочу снять тот панцирь.
Король кивнул:
– Да, иди. И Алан тоже. Мне не нравится его вид в панцире. Кстати, я послал к вам лорда Монлиса. Он нашел вас?
– Нашел и наделал много шума, – улыбнулся поэт. – Сейчас он остался с Джеффри.
– Лорд Монлис мне очень нравится, – добавил Генрих, отпуская их.
Вызвав к себе Бовалле на следующий день, он надолго заперся с ним. Когда Симон наконец ушел от короля, нетерпеливый Алан засыпал его вопросами.
– Мне велено отправляться в Котентин, чтобы присоединиться к Глочестеру. Хантингдон юедет в Кутанс, а ты останешься здесь, – кратко объяснил Бовалле.
– Ты надолго уезжаешь? Симон пожал плечами:
– Пока не покорим Котентин. Глочестер планирует осаду Шербура на апрель в лучшем случае. Шербур будет нелегко взять.
– Понятно, – только и нашелся что сказать Алан.
Симон покинул Байо через неделю, но прошло еще десять дней, прежде чем Генрих, занятый делами оккупированных земель, нашел время для разговора с Аланом. Слушая его игру на арфе, он спросил:
– Алан, что происходит с нашим Симоном? Тот извлек последний рыдающий аккорд и отложил арфу в сторону.
– Что вы имеете в виду?
– Он всегда был замкнут, но сейчас еще и рассеян! Постоянно о чем-то думает, а однажды я даже слышал, как он вздохнул. Это наш-то Симон! И потом, в его глазах появился какой-то новый свет, он стал намного мягче, чем раньше. Что с ним происходит? Он заболел?
– Да, многие называют это болезнью, сир. Король резко повернулся в кресле и уставился на поэта:
– Боже мой, не может быть! Неужели он влюбился?
– Сир, разве не вы многократно повторяли, что к нему еще придет любовь?
– Да, но, Алан, я не говорил этого всерьез. Кто она?
– Леди Маргарет Белреми, сир. Король в изумлении продолжал смотреть на Алана, широко открыв рот.
– Амазонка? Тигрица? Да ты шутишь!
– Нет, сир. Это правда. Я наблюдал, как развивалось его чувство. Но сам Симон долго о нем не догадывался, пока не увидел графиню в объятиях Рауля.
– Так вот почему он убил его! – догадался Генрих. – Из ревности?
– Он был как разъяренный лев, сир. Король откинулся на спинку кресла:
– Черт побери! Я рад, что не оказался на месте Рауля! А она? Она тоже любит его? Она способна на любовь?
– Любит, сир, но она очень гордая. Марго любит его, но не признается в этом даже самой себе. Они любят друг друга с кинжалами в руках.
Генрих улыбнулся: