Примерно в полдень к леди Беллингем явился еще один визитер – Люций Кеннет. Он пришел ей сказать, что занят вечером и не сможет, как обычно, держать банк в фаро. Известие об отъезде в Уэльс Деборы, Фебы и лорда Мейблторпа его сначала позабавило, но потом он вдруг рассердился – насколько способен рассердиться человек его покладистого нрава.
– Значит, она решила устроить брак между сосунком и лакстонской девчонкой? Когда Равенскар об этом узнает, ваша игра будет проиграна, сударыня.
– Да, я и забыла тебе сказать! – воскликнула леди Беллингем. – Равенскар вернул ей закладную и долговые расписки! Вот уж не ожидала от него такой уступчивости.
Кеннет задумался:
– Вот как обстоят дела? Видно, наш друг влюбился-таки в Дебору, хотя она этого и не признает.
Леди Беллингем вздохнула:
– Признаюсь, я подумала то же самое. Но Деборе об этом говорить бесполезно, Люций. Она так ненавидит Равенскара, что ее не переубедишь.
– А мне кажется, что она и сама в него влюблена.
– Нет-нет, ничего подобного! Она его терпеть не может. За это уж я ручаюсь. И во всяком случае, не такой он человек, чтобы жениться на ней. Если у него и есть что на уме, то уж, конечно, не брак.
С этим Кеннет согласился и некоторое время сидел за столом, хмуро подкидывая кости. Затем он напрямик спросил леди Беллингем:
– В каком состоянии ваши финансовые дела, сударыня?
Она содрогнулась:
– Ох, не спрашивай! Конечно, я рада, что Равенскар вернул мне закладную и долговые расписки, но, когда я вспоминаю про двадцать тысяч фунтов, что он предлагал Деборе, мне хочется плакать.
– Вот и я то же самое думаю. Равенскар – это курочка, которая несет золотые яички, сударыня, и было бы жаль упустить его, не заполучив хотя бы одного яичка.
– Мне не нравятся твои вульгарные выражения, Люций, – с достоинством сказала леди Беллингем, – хотя в общем-то я с тобой согласна. Но Деборе самолюбие не позволит взять у кого-нибудь хоть копейку, так что перестань и думать про эти двадцать тысяч.
Люций ухмыльнулся:
– А вы, сударыня, перестали?
– Не так-то просто перестать думать о такой сумме! Но сейчас я уже вспоминаю о ней не больше двух-трех раз за день.
– Если бы я мог заполучить такую сумму, я не забыл бы старых друзей, – заметил Кеннет, подкидывая кости.
– Надеюсь, что так, – благодарно отозвалась леди Беллингем. – А если бы у меня завелись такие деньги, я пе забыла бы тебя. Но Дебора не намерена даже прикасаться к деньгам Равенскара, так что ничего нам не остается, как выкинуть это дело из головы.
– Жаль, очень она меня огорчила, – сказал Кеннет. – Пожалуй, я сам вступлю в эту игру.
– Не знаю, что ты можешь сделать. Как только он узнает, что Мейблторп женился на Фебе Лакстон, ему незачем будет давать нам деньги.
– Посмотрим, – сказал Кеннет, вставая и пряча кости в карман. – В конце концов, Мейблторп – не единственное наше оружие. Что ж, позвольте откланяться, сударыня.
И он ушел, несколько озадачив леди Беллингем, но в общем не произведя на нее особого впечатления своими таинственными намеками.
Тем временем Равенскар получил торопливое послание Деборы и прочел его с ухмылкой на губах. Из письма с очевидностью вытекало, что он ее несказанно удивил – чего, собственно, и добивался. Ясно было также, что он поверг ее в замешательство. Равенскар даже заподозрил, что эту поездку она выдумала, чтобы дать себе время опомниться и обдумать дальнейшие действия. Интересно, каковы они будут? Поскольку к этому времени Равенскар составил себе довольно четкое представление о характере Деборы, он ничуть не удивился бы, если бы она незамедлительно швырнула расписки ему в физиономию.
Равенскар сложил записку и спрятал ее в письменный стол. Бурные события последней недели отвлекли его внимание от Арабеллы, но он заметил в поведении сей юной особы некую благостность, опыт которой научил его опасаться. Решив уделить немного времени своей сводной сестре, он отправил к ней слугу спросить: не хочет ли она покататься с ним в парке?
Вскоре Арабелла, одетая для улицы, спустилась в библиотеку и посмотрела на брата с некоторым сомнением.
– С чего это тебе вдруг вздумалось везти меня кататься? – спросила она.
– А почему бы мне не съездить с тобой в парк? – отозвался Равенскар, поднимая глаза от письма.
– Не знаю, – осторожно ответила Арабелла. – Каждый раз, когда тетя Селина приглашает меня кататься в своем душном ландо, это означает, что она собирается прочитать мне мораль.
Равенскар засмеялся:
– Ну когда же я читал тебе мораль, Арабелла?
– Никогда, но кто знает: вдруг вздумаешь, – с улыбкой ответила она.
– Во всяком случае, не сегодня. Ну что, едешь со мной или нет?
– Вообще-то я собиралась погулять в парке с горничной, но если ты меня приглашаешь, то поеду.
В глазах Равенскара мелькнула сардоническая искра.
– А, – понимающе протянул он, – свидание, да?
– Откуда ты взял? – беззаботно рассмеялась она.
– Ох, врешь, Арабелла, – добродушно погрозил ей пальцем Равенскар.
В ответ на это Арабелла польщенно хихикнула.
Им подали высокий фаэтон, в который была запряжена красивая гнедая пара. Арабелла пришла в восторг, узнав, что поедет в этой спортивной коляске, и тут же вскарабкалась в нее, умоляя Равенскара не медлить, потому что, если ее мать выглянет из окна, она тут же запретит ей ехать в таком неустойчивом экипаже. Равенскар, ничуть не задетый этим клеветническим утверждением, тронул лошадей. Как только они въехали в ворота Гайд-парка, мисс Равенскар потребовала, чтобы он доверил ей вожжи. Поскольку Равенскар сам научил ее править лошадьми, он без возражений выполнил ее просьбу. Теперь, когда между ними установилось полное согласие, он решил, что может рискнуть задать ей вопрос: правда ли, что она твердо решила выйти замуж за мистера Грентема из 14-го пехотного полка?
– За Кита Грентема? – сказала Арабелла с удивлением в голосе. – Что ты, Макс, ничего подобного! Это когда было-то!
– Давно, – согласился Равенскар. – Наверно, уже дней десять прошло. Я с ним на днях познакомился, и я рад, что ты не собираешься за него замуж. Он тебе совсем не подходит.
– Да, он слишком молод, – подтвердила Арабелла. – Мне больше нравятся мужчины постарше. Конечно, не совсем старые.
Равенскар прикинул в уме, кого Арабелла может иметь в виду, но не припомнил ни одного мужчины между тридцатью и сорока годами, с которым Арабелла могла бы завести роман. Он молчал, ожидая, что Арабелла сообщит ему еще что-нибудь о своем новом увлечении.
– Я люблю мужчин, которые хорошо знают жизнь, – продолжала она. – С ними интереснее. Ну ты сам знаешь, что я имею в виду, Макс.