— Сегодня днем, — вещал Корсико, — наш уважаемый член парламента от Восточного Норфолка заявил, что его избиратели стоят за него горой. Он невиновен, пока вина не доказана и все такое. Глава правящей партии считает, что вся эта шумиха поднята бульварной прессой, которая, как он утверждает, в очередной раз пытается подорвать позиции правительства. — Корсико перелистал блокнот, видимо, в поисках соответствующей цитаты. Найдя ее, он сдвинул на затылок свой драгоценный стетсон [2] , встал в героическую позу и зачитал: — «Не секрет, что средства массовой информации полны решимости свалить правительство. Эта история со съемным мальчиком — просто очередная попытка Флит-стрит [3] повлиять на ход парламентских дебатов. Но если массмедиа желают падения правительства, им предстоит сразиться не с одним, а с целой когортой достойных противников, готовых принять бой, от Даунинг-стрит и Уайтхолла и до Вестминстерского дворца» [4] . — Корсико закрыл блокнот и сунул его в задний карман сильно покошенных джинсов. — Как благородно, а?
Лаксфорд слегка откинулся назад вместе с креслом и сложил ладони на совершенно плоском животе. Сорок шесть лет — тело юноши и густая, светло-русая шевелюра в придачу. На эвтаназию бы его, зло подумал Родни. Вот было бы благо для всего коллектива и для самого Родни в частности — не пришлось бы плестись в хвосте его элегантности.
— Нам не нужно валить правительство, — сказал Лаксфорд. — Мы можем сидеть и ждать, пока оно свалится само. — Он лениво потеребил свои шелковые рисунчатые подтяжки. — Мистер Ларнси по-прежнему придерживается своей первоначальной версии?
— Стоит насмерть, — ответил Корсико. — Наш уважаемый член парламента от Восточного Норфолка ничего не прибавил к своему предыдущему заявлению относительно, как он его назвал, «печального недоразумения, возникшего в результате моего нахождения в автомобиле за Пэддингтонским вокзалом вечером в прошлый четверг». Он якобы собирал там сведения для Особого комитета по наркотикам и проституции, который и возглавляет.
— А существует Особый комитет по наркотикам и проституции? — спросил Лаксфорд.
— Если и нет, то, можете быть уверены, правительство немедленно его создаст.
Лаксфорд сцепил пальцы на затылке и еще на сантиметр отклонился назад вместе с креслом. Лучшего развития событий и пожелать было нельзя. За нынешний период пребывания у власти консерваторов чего только не откопали национальные таблоиды: парламентариев с любовницами, парламентариев с внебрачными детьми, парламентариев, развлекающихся с проститутками, парламентариев-онанистов, парламентариев, незаконными путями приобретающих недвижимость, парламентариев, находящихся в подозрительных контактах с промышленностью. Но о подобном еще не слыхивали: член парламента от консерваторов был накрыт с таким, что называется, поличным, что любо-дорого посмотреть: с шестнадцатилетним съемным мальчиком, да еще в момент совокупления. Более доходную новость трудно было придумать, и Родни видел, как Лаксфорд мысленно оценивает солидное повышение зарплаты, которое ему светит после подведения всех итогов. Теперешние события позволяли ему вывести «Осведомитель» на первое место по тиражам. Удачливый негодяй, черт бы побрал его гнилое сердчишко. Но, по мысли Родни, он был не единственным журналистом в Лондоне, который смог бы воспользоваться неожиданной возможностью и превратить ее в стоящий газетный материал. На Флит-стрит он был не единственным бойцом.
— Премьер-министр отделается от него не позже чем через три дня, — предсказал Лаксфорд и глянул в сторону Родни. — Твой прогноз?
— Я бы сказал, что три дня многовато, Ден. — Родни внутренне улыбнулся выражению лица Лаксфорда. Главный редактор ненавидел уменьшительные формы своего имени.
Лаксфорд, сощурившись, оценивал ответ Родни. Не дурак этот Лаксфорд, подумал Родни. Он не сидел бы, где сидит, если бы не обращал внимания на кинжалы, нацеленные ему в спину. Лаксфорд снова обратился к репортеру:
— Что у вас дальше?
Корсико стал перечислять, на каждом пункте прищелкивая пальцами.
— Жена члена парламента Ларнси поклялась вчера, что не бросит мужа, но я располагаю сведениями, что сегодня вечером она от него уезжает. Мне нужен фотограф.
— Об этом позаботится Род, — сказал Лаксфорд, уже не взглянув больше в сторону Родни. — Что еще?
— Ассоциация консерваторов Восточного Норфолка проводит сегодня вечером заседание, на котором обсудит «политическую жизнеспособность» своего члена парламента. Мне позвонил кто-то из этой ассоциации и сказал, что Ларнси попросят уйти.
— Что-нибудь еще?
— Мы ждем комментариев премьер-министра. Ах да. Кое-что еще. Анонимный звонок — утверждают, что Ларнси всегда был неравнодушен к мальчикам, даже в школе. Жена со дня свадьбы была ширмой.
— А что с этим съемным мальчиком?
— В настоящий момент он прячется. В доме своих родителей в Южном Ламбете.
— Он даст интервью? А его родители?
— Я продолжаю над этим работать. Лаксфорд опустил передние ножки кресла на пол.
— Ну хорошо, — произнес он и добавил со своей лукавой улыбочкой: — Старайся, Митч.
Корсико шутливым жестом дотронулся двумя пальцами до шляпы и направился к выходу. Он уже был у двери, когда та открылась, и вошла шестидесятилетняя секретарша Лаксфорда с двумя стопками писем, которые она положила на стол заседаний перед главным редактором «Осведомителя». Первая стопка состояла из вскрытых писем и легла слева от Лаксфорда. Письма во второй стопке вскрыты не были, на них стояли пометки «Лично», «Конфиденциально» или «Главному редактору лично», и они разместились справа от Лаксфорда, после чего секретарша достала из стола нож для разрезания бумаг и положила его на расстоянии двух дюймов от запечатанных конвертов. Еще она принесла корзину для бумаг и поставила рядом со стулом Лаксфорда.
— Что-нибудь еще, мистер Лаксфорд? — спросила она, как неизменно спрашивала каждый вечер перед окончанием рабочего дня.
«Минет, мисс Уоллес, — мысленно ответил Родни. — Стоя на коленях, женщина. И чтобы стонала, пока делаешь». Он невольно усмехнулся, представив мисс Уоллес — как всегда в трикотажной двойке, твидовой юбке и жемчугах — на коленях между ляжек Лаксфорда. Чтобы скрыть свое веселье, он быстро опустил голову, рассматривая остаток батончика «Кэдбери».
Лаксфорд принялся перебирать нераспечатанные конверты.
— Позвоните перед уходом моей жене, — попросил он секретаршу. — Сегодня я вернусь не позже восьми.