Алекс ждал. Ив знала чего: страстной мольбы об утешении, убедительных проявлений скорби. Ее мозг лихорадочно вырабатывал решение. Когда же Ив его приняла, то опустила голову и заставила себя расслабиться.
— Я не могу… — Она звучно вздохнула. — Внутри меня столько всего, Алекс.
— Ничего удивительного. Ты можешь выпустить все это потихоньку. У нас вся ночь впереди.
— Ты обнимешь меня?
— Что за вопрос ты задаешь?
Он уже обнимал ее. Она тоже обняла его, проговорила, уткнувшись ему в плечо:
— Я все думаю, что это должна была быть я. А не Шарлотта. Я.
— Это нормально. Ты ее мать. Он стал укачивать ее.
— Я внутренне убита, — сказала Ив. — А это хуже, чем умереть.
— Я знаю, каково тебе. Понимаю.
Он погладил ее по голове. Задержал ладонь на затылке. Ив подняла голову.
— Обними меня, Алекс. Не дай мне сойти с ума.
— Не дам.
— Останься здесь.
— Я всегда буду рядом. Ты это знаешь.
— Прошу тебя.
— Да.
— Будь со мной.
— Конечно.
Поцелуй показался логичным завершением их разговора. Остальное было легко.
— Поэтому они разделили графство на сектора, — докладывала Хейверс. — Местный сержант — Стенли его фамилия — приказал своим констеблям проверить все фермы. Но Пейн считает…
— Пейн? — переспросил Линли.
— Констебль-детектив Пейн. Он встретил меня в участке Вуттон-Кросса. Он относится к Амсфордскому отделу по расследованию убийств.
— А. Пейн.
— Он считает, что нельзя зацикливаться на сельхозтехнике. По его мнению, девочка могла испачкаться смазкой и в других местах. Там есть шлюзы, лесопилка, мельница, стоянка для автофургонов, пристань. Мне это кажется разумным.
Линли в задумчивости взял магнитофон, лежавший у него на столе вместе с еще тремя фотографиями Шарлотты Боуэн, полученными от ее матери, содержимым конверта, который отдал ему в Челси Сент-Джеймс, фотографиями и отчетами, собранными Хильером, и его собственным кратким рукописным изложением всего, что Сент-Джеймс сообщил ему на кухне в своем доме. Было десять сорок семь, и Линли допивал чуть теплый кофе, когда Хейверс позвонила ему из своего обиталища в Уилтшире с кратким сообщением:
— Я обосновалась в местном пансионе. «Приют жаворонка», сэр.
И так же кратко продиктовала номер телефона, прежде чем перейти к собранным ею фактам. Слушая ее, Линли делал пометки: колесная мазь, блоха, приблизительное время пребывания тела в воде, список названий от Вуттон-Кросса до Девайзиса, когда упоминание Барбары о недостаточности предпринятых сержантом Стенли действий напомнило ему о чем-то, уже слышанном этим вечером.
— Минутку, сержант, — попросил он и запустил кассету с записью голоса Шарлотты Боуэн.
— Сито, этот человек говорит, что ты можешь меня выручить. Он говорит, что ты должен рассказать всем какую-то историю. Он говорит…
— Это голос девочки? — спросила на том конце Хейверс.
— Подождите. — Линли немного перемотал вперед. Голос продолжал:
— … а туалета нет. Но тут есть кирпичи. Майское дерево.
Линли остановил кассету.
— Вы слышали? — спросил он. — Похоже, она описывает место своего заключения.
— Она сказала, кирпичи и майское дерево? Ага. Поняла. Что бы это ни значило.
Линли услышал, как на том конце заговорил мужчина. Хейверс зажала трубку рукой, потом снова вернулась на линию и сказала изменившимся голосом:
— Сэр? Робин думает, что кирпичи и майское дерево дают нам нужное направление.
— Робин?
— Робин Пейн. Констебль-детектив из Уилтшира. Это в пансионе его матери я остановилась. В «Приюте жаворонка». Как я уже сказала. Владелица — его мать.
— А-а.
— В деревне гостиницы нет, до Амсфорда восемнадцать миль, а тело нашли здесь, и я подумала…
— Сержант, ваша логика безупречна.
— Да. Конечно, — отозвалась она и стала излагать план действий на следующий день: во-первых, место, где нашли тело, во-вторых, вскрытие, в-третьих, встреча с сержантом Стенли.
— И в Солсбери наведайтесь, — сказал Линли. Он сообщил ей об Алистере Харви, его враждебном отношении к Ив Боуэн, присутствии одиннадцать лет назад в Блэкпуле и о том, что он борется против строительства тюрьмы на территории своего избирательного округа. — Харви — наша первая явная связь между конференцией тори и Уилтширом, — закончил Линли. — Может, слишком уж удобная связь, но нужно проверить.
— Ясно, — ответила Хейверс и пробормотала, явно записывая: — Харви… Солсбери…
— Ваш мобильный телефон с вами, сержант? — любезно уточнил он.
— А ну его, — с той же любезностью ответила она. — Ненавижу эти штуки. Как разговор с Саймоном?
Линли ушел от прямого ответа, перечислив все факты из своего конспекта и закончив:
— На магнитофоне он обнаружил отпечатки пальцев. В отделении для батареек. И это дает ему основания думать, что отпечатки подлинные, а не для отвода глаз. Их запустили в проверку, и если нам выдадут имя и мы обнаружим, что за похищением стоит член Бригады рецидивистов, у меня не будет сомнений, что для этой работы его кто-то нанял.
— Что может привести нас снова к Харви.
— Или к любому другому человеку. Учителю музыки. Вудуордам. Стоуну. Лаксфорду. Боуэн. Нката их всех проверяет.
— А что Саймон? — спросила Хейверс. — У них все в порядке, инспектор?
— Да, да, — сказал Линли. — В полном.
И на этой лжи повесил трубку. Допил кофе — уже комнатной температуры — и выбросил пустую чашку в корзину. Десять минут он гнал от себя мысли о своем столкновении с Сент-Джеймсом, Хелен и Деборой и за это время еще раз прочел отчет Уилтширской полиции. Затем добавил несколько строк к своим записям. Потом разложил материалы дела по разным и аккуратным папкам. После чего признал, что больше не может избегать мыслей о том, что произошло в Челси между ним и его друзьями.
Поэтому Линли покинул кабинет. Он сказал себе, что на сегодня хватит, что он устал, что ему требуется проветриться. Ему хочется виски. У него новый компакт-диск фирмы «Дойче граммофон», который он еще не слушал, и стопка деловых писем из его фамильного дома в Корнуолле, которые он еще даже не вскрывал. Ему нужно домой.
Но по мере приближения к Итон-террас он все яснее понимал, что ехать ему следует на Онслоу-сквер. Он сопротивлялся этому намерению, снова и снова повторяя себе, что с самого начала был прав. Но его автомобиль как будто обладал собственной волей, поскольку, невзирая на решимость Линли приехать домой, выпить виски и успокоить свою растревоженную совесть мелодиями Мусоргского, он обнаружил, что находится не в Белгрейвии, а в Южном Кенсингтоне, где ставит машину на свободное место поблизости от дома Хелен.