— Если я не помешаю вам, мистер Алекс.
У нее задрожал подбородок, когда она обвела взглядом комнату, в которой вещи Шарлотты лежали как девочка оставила их почти неделю назад.
Преодолевая тупую боль в горле, Алекс отозвался:
— Нет, не помешаете. Делайте, что вам надо. Все нормально.
Он пощупал висевшее в шкафу платье из красного бархата с воротником и манжетами из кружева цвета слоновой кости. Рождественское платье Шарли.
Миссис Магуайр, шаркая, вошла в комнату. Вода в ведре плескалась, как содержимое желудка пьяного. Совсем как содержимое его собственного желудка, хотя сейчас на него действовал не алкоголь.
Алекс взялся за детскую юбочку из шотландки и в этот момент услышал, как позади него отодвинули штору, затем с диванчика под окном стали перекладывать на кровать мягкие игрушки Шарли. Алекс зажмурился при мысли о кровати, на которой прошлой ночью, в этой самой комнате он трахал свою жену, добиваясь Фантастического оргазма, как будто не произошло ничего, навсегда изменившего их жизнь. О чем он думал?
— Мистер Алекс? — Миссис Магуайр окунула в ведро тряпку и выжала ее, закрутив так, что та стала похожа на веревку. — Простите, если сделаю вам больно, но я знаю, что час назад звонили из полиции. И поскольку у меня не хватило духу тревожить мисс Ив в ее горе, я вот думаю, может, вы скажете мне… — Глаза ее наполнились слезами.
— Что еще?
Получилось резко, хотя он не собирался грубить. Просто меньше всего ему хотелось быть объектом чьего-либо сострадания.
— Можете вы мне объяснить, как было с Шарли? Я только в газетах читала, а мисс Ив, как я уже сказала, мне спрашивать совестно. Я ведь не ради отвратительных подробностей интересуюсь, мистер Алекс. Просто я смогу свободнее молиться о ее упокоении, если буду знать, как с ней было?
Как было с Шарли, подумал Алекс. Она бежала рядом с ним вприпрыжку, чтобы приноровиться к его шагу, когда они гуляли вместе; готовила под его руководством курицу под соусом из лайма — первое блюдо, которое он сам научился стряпать; вместе они разыскали приют для попавших в беду ежей, и он наблюдал, как она бродит среди клеток, в восторге прижав к худенькой груди кулачки. Вот как было с Шарли, подумал он. Но Алекс знал, каких подробностей ждет домработница. И они не касались того, как жила Шарли.
— Она утонула.
— В том месте, которое показывали по телевизору?
— Они не знают, где. Сотрудники уилтширской полиции говорят, что сначала ее накачали транквилизаторами. Потом она утонула.
— Господи Иисусе. — Ошеломленная, миссис Ма-гуайр повернулась к окну. Протерла стекло в одном из переплетов, причитая: — Пресвятая Богородица. — И Алекс услышал, как у нее перехватило дыхание.
Женщина взяла сухую тряпку и принялась старательно, уделяя особое внимание углам, в которых скапливается грязь и о которых легче всего забыть, вытирать влажное стекло. Но Алекс услышал, как она засопела, и понял, что домработница снова заплакала.
— Миссис Магуайр, — сказал он, — вам не обязательно приходить сюда каждый день.
Она обернулась и с потрясенным видом произнесла:
— Вы что, хотите сказать, что увольняете меня?
— Господи, нет. Я только имел в виду, что если вам нужно какое-то время, чтобы отдохнуть…
— Нет, — твердо ответила она. — Не нужно мне никакого отдыха. — Она снова повернулась к окну и тщательно промыла стекло во втором переплете, прежде чем нерешительно и тише, чем раньше, спросила: — Ее не… Мистер Алекс, простите меня, но с Шарлоттой ничего плохого не сделали, нет? Ее не… Он не надругался над ней до того, как она умерла, нет?
— Нет, — произнес Алекс. — Свидетельств этому нет.
— Слава Господу нашему, не попустил, — отозвалась миссис Магуайр.
Алексу хотелось спросить, за что можно благодарить такого Бога, который попустил, чтобы у ребенка отняли жизнь. Что это за странное милосердие: избавить девочку от ужаса и муки изнасилования или другой формы надругательства, если в конце концов она оказалась выброшенной, как чьи-то несбывшиеся надежды, в канал Кеннета и Эйвона? Но он промолчал и, как автомат, опять обратился к вещам, пытаясь выполнить поручение Ив.
— Они отдают ее тело, — сказала ему Ив. — Надо отвезти в морг вещи, в которых ее положат в гроб. Сделаешь это для меня, Алекс? Я пока еще не в состоянии прикоснуться к ее вещам. Сделаешь? Пожалуйста?
Она красила волосы, стоя у раковины в ванной комнате с полотенцем на плечах. Отделяла тонким кончиком расчески идеально ровную прядь, выдавливала на волосы краску из бутылочки. У нее даже была маленькая, по форме похожая на малярную, кисточка, с помощью которой Ив распределяла краску по всем корням волос.
Алекс наблюдал за ней в зеркало. Когда они закончили прошедшей ночью, он так и не заснул. Она настаивала, чтобы он принял снотворное, и сама ушла спать, но Алексу больше не хотелось пить таблетки, и он так и сказал Ив. Поэтому он бродил по дому: из их спальни — в комнату Шарли, из комнаты Шарли — в гостиную, из гостиной — в столовую, где он сел и смотрел в сад, в котором до рассвета не видел ничего, кроме силуэтов и теней, и вот теперь он смотрит, как она спокойно красит волосы, а у него все тело наливается усталостью и нарастающее отчаяние терзает сердце.
— В чем ты хочешь, чтобы ее положили? — спросил он.
— Спасибо, дорогой. У нас будет публичное прощание, поэтому одежда должна быть подходящей к случаю.
— Публичное прощание? — Он не думал…
— Я хочу публичного прощания, Алекс. Если его не будет, пойдут слухи, будто мы что-то скрываем. А нам нечего скрывать. Поэтому нам нужно публичное прощание, и нужно, чтобы она была одета соответствующим образом.
— Соответствующим образом, — эхом откликнулся он, не желая думать, потому что боялся, как бы мысли не завели его слишком далеко. И заставил себя добавить: — Что ты предлагаешь?
— Ее бархатное платье. С последнего Рождества. Она из него еще не выросла. — Ив отделила следующую прядь волос. — Найди еще ее черные туфли. И носки в ящике. Подойдут те, с кружевами вокруг щиколоток, но смотри, не возьми с дыркой на пятке. Мы, вероятно, обойдемся без белья. И хорошо бы ленточку в волосы, если ты сможешь найти в тон платью. Попроси миссис Магуайр выбрать ленту.
Алекс наблюдал за ее руками, действующими с таким искусством.
— Что такое? — наконец спросила Ив у его отражения в зеркале, когда он не шевельнулся, чтобы идти выполнять данное ею задание. — Почему ты за мной наблюдаешь, Алекс?
— У них никаких зацепок? — Он уже знал ответ, но ему нужно было о чем-то спросить Ив, потому что лишь задавая вопросы и выслушивая ответы он мог понять, кем и чем была на самом деле его жена. — Ничего нет? Только смазка под ногтями?
— Я ничего не скрываю. Ты знаешь ровно столько же, сколько и я.
Она мгновение тоже приглядывалась к нему, а потом вновь занялась своими волосами. Алекс вспоминал, как она постоянно сокрушалась из-за того, что седина у нее появилась в тридцать один год, тогда как у него, в его сорок девять, не было еще ни одного седого волоса. Он вспоминал, сколько раз отвечал на эти сетования словами: «Зачем вообще их красить? Кому какое дело до цвета твоих волос? Мне точно никакого», и в свою очередь слышал в ответ: «Спасибо, дорогой, но мне не нравится седина, и пока я еще в состоянии хоть как-то имитировать естественность с помощью краски, я намерена это делать». И всегда, мысленно пожимая плечами, он относил это на счет врожденного женского тщеславия, как и длинную челку, скрывавшую шрам на лбу Но теперь он видел, что ключевыми словами, которые могли бы объяснить ему Ив, неизменно были: как-то имитировать естественность. И не вникнув в их суть, он не понимал и ее сути. До настоящего момента. Но даже теперь он не был уверен, что до конца разобрался в ней.