Яркие цвета больше бы привлекли детей. И они конечно же дольше бы удерживали их внимание. Но после нескольких неудачных попыток леди Хелен удалось превратить мозаику в увлекательную игру для Кристиана, в то время как его сестра просто наблюдала за ними. Пердита уютно устроилась под боком у леди Хелен, широко раскинув тонкие ноги в потертых туфлях, носки которых смотрели на северо-восток и северо-запад.
— Кафилорния! — победно объявил Кристиан после изучения фрагмента в руках у тети. Он ударил ногами по полу и радостно закричал. Ему по душе были штаты причудливой формы. Оклахома, Техас, Флорида, Юта. Они легко запоминались. Но Вайоминг, Колорадо и Северная Дакота доводили его до исступления.
— Замечательно. А ее столица…
— Нью-Йорк!
Леди Хелен рассмеялась:
— Сакраменто, глупышка.
— Сэкраменно!
—Почти. А теперь положи на место. Знаешь куда?
После тщетной попытки поместить фрагмент мозаики на место Флориды Кристиан пульнул его через всю карту к противоположному берегу.
— Еще, тетя Лин, — потребовал он. — Я хочу еще попробовать.
Хелен выбрала самый маленький фрагмент и показала его мальчику. Он с умным видом уставился на карту. Затем ткнул пальцем в пустое место к востоку от Коннектикута.
— Здесь, — объявил он.
— Да. Ты можешь назвать?
— Здесь! Здесь!
— У тебя не получается, милый?
— Тетя Лин! Здесь! Пердита зашевелилась.
— Роз Айла, — прошептала она.
— Родс-Айленд! — взвизгнул Кристиан. С радостным воплем он кинулся к фрагменту, который держала Хелен.
— А столица? — Леди Хелен отвела в сторону руку. — Подумай. Вчера ты знал.
— Лантический океан! — завопил Кристиан. Леди Хелен улыбнулась:
— Уже близко.
Кристиан вырвал фрагмент из ее рук и хлопнул его на мозаику лицом вниз. Увидев, что он не встает на место, Кристиан перевернул его. Когда сестра потянулась помочь ему, он оттолкнул ее со словами «Я сам, Перди!» и сумел уложить фрагмент потными пальцами с третьей неуклюжей попытки.
— Еще, — потребовал он.
Не успела леди Хелен ответить ему, как передняя дверь открылась, и вошел Гарри Роджер. Он заглянул в гостиную, задержавшись взглядом на малышке, которая дрыгала ножками и лопотала на тяжелом лоскутном одеяле, расстеленном на полу рядом с Пердитой.
— Всем привет, — сказал Гарри, снимая пальто. — Поцелуете папу?
Кристиан с визгом бросился к отцу и повис на его ногах. Пердита не шевельнулась.
Роджер поднял сына на руки, шумно поцеловал его в щеку и поставил на пол. Притворяясь, что собирается его наказать, спросил:
— Ты плохо вел себя, Крис? Ты был плохим мальчиком?
Кристиан завизжал от восторга.
Леди Хелен почувствовала, как Пердита прильнула к ней, и, опустив глаза, увидела, что та сосет палец, пристально глядя на младшую сестренку, которая лежала сжимая кулачки.
— Мы отгадываем загадки, — сообщил отцу Кристиан. — Тетя Лин и я.
— А Пердита? Она вам помогает?
— Нет. Пердита не будет играть. Но тетя Лин и я играем. Посмотри. — Кристиан уцепился за руку отца и потащил его в гостиную.
Леди Хелен попыталась унять гнев и отвращение при виде зятя. Он не пришел домой прошлой ночью. Даже не соизволил позвонить. И эти два факта затмили сочувствие, которое она могла бы испытывать, глядя на него и понимая, что он был явно нездоров душевно или телесно. Белки глаз Гарри пожелтели. Лицо было небритым. Губы потрескались. Если он не спал дома, то при взгляде на него можно было подумать, что он вообще нигде не спал.
— Кафилорния. — Кристиан ткнул пальцем в мозаику. — Видишь, папа? Невада, Пута.
— Юта, — механически поправил Гарри Роджер и, обращаясь к леди Хелен, спросил: — Ну, как вы здесь?
Леди Хелен остро ощущала присутствие детей, особенно дрожащей Пердиты. Она также ощущала потребность наброситься на своего зятя. Но вслух произнесла:
— Отлично, Гарри. Рада тебя видеть. Он ответил тусклой улыбкой:
— Хорошо. Тогда я вас оставлю. — Погладив Кристиана по голове, он вышел из комнаты и скрылся на кухне.
Кристиан немедленно начал плакать. Леди Хелен почувствовала приступ гнева. Она произнесла:
— Все в порядке, Кристиан. Пойду приготовлю вам покушать. Побудешь немного с Пердитой и младшей сестренкой? Покажи Пердите, как складывать мозаику.
— Я хочу к папе! — вопил Кристиан.
Леди Хелен вздохнула. Как хорошо она это понимала. Она перевернула мозаику и разбросала ее по полу, обращаясь к Кристиану:
— Смотри, Крис. — Но он тут же начал швырять фрагменты в камин. Они били по углям за решеткой, и на ковер сыпался пепел. Кристиан кричал все громче.
Роджер просунул голову в комнату:
— Ради бога, Хелен. Неужели ты не можешь его унять?
Леди Хелен не выдержала. Она вскочила на ноги, прошла через комнату и втолкнула зятя на кухню. Захлопнула дверь, чтобы не было слышно рева Кристиана.
Если Гарри и удивил внезапный порыв Хелен, то он не подал виду. Он просто вернулся к столику, где просматривал двухдневную почту. Поднес письмо к свету, прищурился, вытащил его из конверта, взял другое.
— Что происходит, Гарри? — требовательно спросила Хелен.
Он бегло взглянул на нее, прежде чем вернуться к почте:
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о тебе. Говорю о своей сестре. Кстати, она наверху. Может, зайдешь к ней, прежде чем вернуться в колледж? Я так понимаю, ты собираешься туда? Непохоже, чтобы ты пришел надолго.
— У меня лекция в два.
— А потом?
— Сегодня вечером я иду на официальный ужин. В самом деле, Хелен, ты начинаешь говорить прямо как Пен.
Леди Хелен шагнула к нему, вырвала из его руки пачку писем и бросила их на стол.
— Как ты смеешь! Себялюбивый ничтожный червяк! Думаешь, мы все здесь для твоего удобства?
— Как ты проницательна, Хелен, — раздался от двери голос Пенелопы. — Ни за что бы не подумала. — Она остановилась перед входом в комнату, оперевшись одной рукой о стену, а другой придерживая у горла халат. Трещины на груди кровоточили, и на розовом халате появились малиновые пятна. Взгляд Гарри на мгновение задержался на них. — Не нравится картинка? — спросила Пенелопа. — Слишком грубая реальность для тебя, Гарри? Не совсем то, чего ты хотел?
Роджер вернулся к письмам:
— Не начинай, Пен.
Она неуверенно рассмеялась:
— Я этого не начинала. Поправь меня, если я ошибаюсь, но это был именно ты. Разве не так? Дни и ночи. Говорил и настаивал. «Они как дар, Пен, наш дар миру. Но если один из них умрет…» Это ведь говорил ты, не так ли?