Но старик встал и пошел вслед за женщиной.
- Может, нажралась водяры?.. - высказывал на ходу свои предположения вахтер. Он тоже успел струсить, взволноваться, и рука его шарила по карману, где у него обычно лежали таблетки нитроглицерина.
Уборщица подвела старика вначале к мужскому туалету, и они заглянули туда. От страха уборщице подумалось, что там тоже может быть труп. Но там было пусто и почему-то подозрительно чисто.
И вот старик и женщина заглянули в женскую половину туалета.
Труп девушки был на месте. На месте была и птица.
Вахтер и уборщица присмотрелись к окоченевшему телу совсем еще молодой, лет девятнадцати-двадцати, девушки со вздернутым носиком, в джемперке каштанового цвета, коротенькой красной юбке с серебристыми блестками, задранной на крупных бедрах так, что было видно белье. Ноги у девушки были раскинуты, словно у сидящего пластмассового пупса.
Степаныч отважился пройти внутрь туалета и, показывая пальцем на шею девушки, произнес:
- Задушили...
- А я думала - ожерелье какое-то черное...
- Вишь, губы распухли... - мрачно добавил вахтер и начал осматривать птичий хвост, торчащий изо рта девушки. По всему выходило, что это и был Никуша, заведенный управляющим казино для понта (казино имело претенциозное название "Черный дрозд"). Еще до того, как впервые всерьез заговорили о строительстве в городе троллейбусной линии, Ищенко повесил у себя в кабинете шикарную клетку и посадил туда то ли пойманного, то ли купленного дрозда. По утрам дрозд звонко распевал в клетке и бодро переступал лапами, на которых сверкали золотые колечки. Теперь эти самые колечки тускло поблескивали на фоне посиневших губ убитой.
- Бедняжка, - прошептала Лизавета. Было непонятно, к кому относилось это слово - то ли к птице, то ли к девушке.
- Вишь, губы распухли... - мрачно повторил вахтер и пошел наверх, задыхаясь от внезапного приступа грудной жабы.
На лестнице Степаныч сообразил, что гораздо правильнее поступит, если сообщит о находке управляющему, прежде чем звонить в милицию.
К удивлению вахтера, в холле расхаживал, засунув руки в карманы модного пальто, молодой стройный человек. Он подошел было к вахтеру, но тот замахал рукой, не желая разговаривать с неожиданным гостем. Задыхаясь от приступа и волнения, весь покрытый крупными каплями пота, вахтер поспешно набрал номер квартиры управляющего казино.
* * *
Василий Петрович Ищенко, он же управляющий казино "Черный дрозд", в то утро невыносимо страдал с похмелья. Вчера вечером он в очередной раз здорово проигрался в карты, растратил кое-что чужое и теперь не знал, как выпутаться. Тело ломило, кожу охватывал нестерпимый зуд, и вообще чувствовал он себя весьма гадко.
В довершение ко всему к нему напросился ночевать известный в московских шулерских кругах катала по прозвищу Юлька, которому он был должен около трех тысяч долларов. Этот долг был сильно просрочен, но возвратить его у Василия Петровича не было никакой возможности, исключая невероятное - внезапный выигрыш.
Юльку нельзя было не пустить в квартиру, а тем более обругать и выгнать сейчас. Тот с перепоя дрых на его кровати в спальне, тогда как сам Василий Петрович вынужден был прикорнуть на диване.
Вчера вечером в тайной надежде одолжить денег управляющий предложил Юльке посидеть в его кабинете. Он знал, что катала голубой, и любое проявление внимания к его особе льстит этому высокому, нескладному брюнету с дряблыми мышцами и сиреневыми мешками под глазами.
- У меня к тебе просьба, Юлиан, - сказал Василий Петрович, наливая Юльке стакан. - Я тебе должен, знаю. Придет время - отдам. Не можешь ли ты, друг, дать мне взаймы тысчонку, а? Через недельку отдам...
Юлька неподвижно уставился на управляющего и молчал.
- Я не стал бы тебя просить, если бы не моя проруха. Скверную штуку сыграла со мной судьба-злодейка... Жена на днях дала мне заложить колье с бриликами... Нужно дочке скрипку хорошую купить. Я, понимаешь, заложил в ломбарде, и вот... В "Японский сундучок" сел играть и при тебе же неожиданно все спустил...
Юлька задвигался и хмыкнул.
- Ты мне мульку не гони, Петрович, - сказал шулер со злой усмешкой. - Капуста счет любит.
Если бы я включил счетчик да пожаловался Папе Карло, то обобрали бы тебя до нитки... Какое ты имел право садиться играть, зная, что это деньги на скрипку? Ну серьезный ли ты человек после этого?
Постой, не перебивай... Дай я хоть раз выскажусь, - Юлька хлебнул вина. - К чему эти вечно новые кожаные пиджаки? К чему эта булавка с бриллиантом? Тебе ли, живущему на зарплату, садиться за стол с каталами? К чему это вечное хвастанье своими несуществующими знакомствами? Знаком и с Кобзоном, и с Басковым, и с девчонками с "Фабрики звезд"... Когда ты выдрючивался перед этими бабами в фойе, мне за тебя стыдно было. Лжешь прямо в глаза...
- Перестань, давай лучше коньяку выпьем... - быстро пробормотал управляющий, напуганный упоминанием о Папе Карло - бывшем жуке, что на воровском жаргоне означает лицо отвечающее в преступном мире за порядок в "подведомственном" казино. - Я понимаю, тебе обидно, что...
Юлька неожиданно хриплым и грубым голосом, словно ворон, закаркал:
- Допустим, ты любишь форс, ладно. Я согласен допустить это, Петрович. Но я не пойму одной вещи... Как ты мог играть с бабами колодой, которую сам наколол? Я видел, как ты, сдавая, щупал карты. Тьфу!
Василий Петрович покраснел, как беременная школьница у гинеколога, и начал оправдываться.
Катала настаивал на своем. Спорили долго и утомительно. Наконец оба умолкли и задумались.
- Что же мне делать, Юлька? - сказал Василий Петрович после долгого молчания. - Как выкрутиться?.. Не осуждай меня, Юлька, мне и так тяжело.
- А ты еще по пятьдесят зеленых швыряешь на минет с этими сучками... Нагнал полное казино малолеток... Да, манеры у тебя, пиджак в бутике куплен. Вообще вас, таких... (Юлиан не мог подобрать соответствующее управляющему оскорбление) бабы любят. В вас влюбляются... А я-то при чем, почему я должен страдать? - по лицу шулера пробежали гримасы досады и гадливости.
Он машинально, сам того не сознавая, взмахнул рукой и.., слабо ударил управляющего по щеке.
Все это произошло очень быстро и вышло пошло и некрасиво. Юлиану стало стыдно за эту пощечину, и он настороженно уставился на Василия Петровича.
"Ревнует, - подумал тот. - А значит, денег даст".
Действительно, после долгих уговоров Юлька дал управляющему пятьсот долларов, которые позже постигла та же печальная участь.
Поскольку жена управляющего вместе с дочерью уехала в Москву на три дня на прослушивание к профессору музыки, Юлька напросился к нему. С чувством отвращения Василий Петрович был вынужден подливать шулеру в водку и вино спирт, чтобы погасить его пылкие чувства.