– Джон Корнтел называл его имя… Ага, вот. Брайан Бирн. Это он натворил, сэр?
– Во всяком случае, отвечать придется ему, – откликнулся Линли. – Посмотрим, что у нас тут.
Спальня была разделена на несколько отсеков с помощью выкрашенных белой краской досок, поднимавшихся от пола примерно на пять футов и тем самым обеспечивавших каждому обитателю общежития хоть некоторую укромность. В тесном пространстве каждого отсека располагалась кровать с двумя ящиками внизу, шкаф (на нем с помощью клейкой ленты закреплялась табличка с именем хозяина) и те картинки или плакаты, которые сам ученик выбирал в качестве любимого украшения или средства самоутверждения.
В этом смысле отделение Мэттью Уотли разительно отличалось от соседских. В закутке мальчика по фамилии Уэдж на стенах были наклеены рок-н-ролльные постеры, достаточно эклектическая подборка – «112», «Эуритмикс», обложка альбома «Стена» группы «Пинк Флойд», Принс по соседству с «Битлс», «Бердс» и «Питер, Пол энд Мэри». В отделении Арлена красотки позировали на пляже: блестящие от крема, облаченные в фантастические купальники тела распростерлись на песчаных дюнах или же прогибались, напрягая грудь, выставляя соски (о, Фрейд!) посреди белопенного моря. Смит-Эндрюс, живший в третьей маленькой нише этой спальни, увлекался фильмом «Чужие» и развесил по стенам отпечатки наиболее жутких кадров из этой картины. Все сцены насильственной смерти были воспроизведены в жестоких, тошнотворных подробностях. А уж сам пришелец, помесь циркулярной пилы, богомола и киборга!..
Четвертое отделение у окна принадлежало Мэттью Уотли. Он предпочел всему фотографии поездов, локомотивов, дизелей, электровозов различных стран. Линли с интересом оглядел эту коллекцию, наклеенную аккуратными рядами над кроватью. На одной открытке имелась надпись: «Ту-ту, паровозик». Странно, что подросток выставил на общее обозрение нечто столь откровенно инфантильное.
Хейверс, стоявшая посреди комнаты, пришла к тому лее выводу:
– Не так быстро взрослел, как другие мальчики. Все остальное вполне нормально для этого возраста.
– Если в тринадцатилетнем возрасте есть хоть что-то нормальное, – подхватил Линли.
– Верно. А что висело у вас на стене, когда вам было тринадцать, инспектор?
Линли нацепил очки и принялся просматривать одежду Мэттью.
– Репродукции картин раннего Возрождения, – рассеянно ответил он. – Я фанател от Фра Анжелико.
– Идите вы! – расхохоталась Хейверс.
– Вы подвергаете сомнению мои слова, сержант?
– Еще бы.
– Ну, тогда подойдите и попробуйте разобраться вот в этом.
Барбара подошла поближе и вгляделась в мятое содержимое шкафа. Шкаф Мэттью, как и вся обстановка комнаты, был из белого дерева, и в соответствии с аскетическими манерами Бредгар Чэмберс внутри имелось только две полки и восемь плечиков. На полках лежали три чистые белые рубашки, четыре свитера разных цветов, три джемпера и запас футболок. На плечиках висели брюки– форменные, для класса и для часов досуга. На полу стояли нарядные туфли, гимнастическая обувь и ботинки для непогоды с высоким голенищем. Валялась скомканная спортивная форма.
Линли видел, как Барбара, быстро восприняв все факты, готовит вывод.
– Отсутствует школьная форма. Значит, если он удрал, то в ней.
– Довольно странно, не правда ли? – заметил Линли. – Мальчик решил сбежать из школы, он нарушает устав, и при этом отправляется в путешествие в костюме, сразу же выдающем его принадлежность к Бредгар Чэмберс. С какой стати?
Хейверс нахмурилась, прикусила нижнюю губу:
– Может быть, он получил неожиданное сообщение? Внизу есть телефон, верно? Кто-то мог позвонить ему, и парень решил, что должен немедленно мчаться куда-то. Он не стал терять времени.
– Это возможно, – признал Линли, – однако если он раздобыл бюллетень, чтобы отвертеться в пятницу от футбольного матча, это указывает, что он готовился заранее.
– Да, пожалуй. – Хейверс вытащила из шкафа брюки и бездумно вертела их в руках. – Значит, он хотел, чтобы его заметили. Он отправился на встречу, а форма служила опознавательным знаком.
– То есть по школьной форме неизвестный должен был узнать его?
– Это логично, разве нет?
Линли уже рылся в ящиках под кроватью. Тем временем Чаз Квилтер вернулся к дверям дортуара и стоял там, засунув руки в карманы, наблюдая за действиями детективов. Линли не обращал на него внимания – его слишком удивило то, что содержимое ящиков поведало о Мэттью Уотли и о его матери.
– Хейверс! – попросил Линли. – Передайте мне брюки и пуловер. Любые, все равно, какие именно.
Она повиновалась. Линли разложил наряд на кровати, вытащил из ящика соответствующие носки и полюбовался результатом.
– Она пришила метки с его именем на всю одежду, – поделился он с Хейверс. – Это понятно, этого требует школа. Но поглядите, что еще она сделала для мальчика. – Линли вывернул носок наизнанку и показались цифры 3, 4 и 7. На внутренней стороне пояса брюк Линли продемонстрировал сержанту цифру 3 и ту же самую цифру – на воротнике пуловера. Нашлись и брюки с номером 7.
– Он смотрел на эти номера, чтобы правильно одеться? – воскликнула с отвращением Барбара. – Это просто кошмар, инспектор. «Ту-ту, паровозик» на стене и мамочкины пометки на всей одежде?!
– Это кое о чем говорит, не так ли?
– Это говорит о том, что Мэттью Уотли уже задыхался от всего этого, если, конечно, не был придурком от рождения. Это родители захотели отправить его в Бредгар или нет?
– Похоже, они очень этого хотели.
– Они мечтали о том, как крошка Мэтт будет общаться в новой школе с представителями высшего общества. Никаких промахов, он ведь должен карабкаться вверх по социальной лестнице. Что он в тринадцать лет начнет заводить полезные знакомства – с пометками на одежде, чтоб наряжаться по всем правилам. От такого сбежишь.
Линли продолжал в задумчивости рассматривать номера, потом положил всю одежду на место и попросил префекта убедиться, весь ли предписанный школьными правилами гардероб на месте. Чаз подошел поближе и подтвердил, что отсутствует только школьная форма. Закрыв шкаф и ящики, Линли сказал парню:
– Больше здесь смотреть нечего. Есть у вас общая комната для подготовки домашних заданий?
Чаз кивнул. Его явно тревожил тот факт, что посетители застали такой беспорядок в спальне. В качестве старшего префекта школы он чувствовал свою ответственность, и, как многие другие люди, с которыми Линли сталкивался за годы полицейской работы, Чаз, пытаясь разрядить напряжение, сделался излишне болтлив, причем добровольно сообщил и кое-какую полезную информацию.
– Комната для занятий дальше по коридору. Хотите заглянуть туда, сэр? На каждом этаже в общежитии живут трое, а то и пятеро старшеклассников, учеников выпускного класса. Они-то уж должны понимать, что такое порядок, и заботиться, чтобы младшие не распускались. Префект общежития обязан смотреть, чтобы его помощники из числа старшеклассников распределяли дежурства и следили за уборкой во вверенных им спальнях и в комнате для подготовки заданий. – Тут Чаз мрачно улыбнулся, но ко всему сказанному добавил лишь: – Бог знает, в каком виде мы застанем ее.