Наконец-то последний кусочек головоломки со щелчком встал на место, настолько очевидный, что Линли подивился, что помешало ему догадаться раньше. На пленке Джой говорила не о Винни. Она разговаривала с ним, напоминая себе о том, что непременно должна сказать своему другу. И вот вам, пожалуйста: на той стороне улицы стоял тот, о ком она собиралась говорить с Винни: «почему надо так спешить из-за него? Вряд ли это предложение так невероятно ценно»
– Джерри! Джемми! – снова позвал улещивающий голос. Юноша крутанулся на каблуках, нетерпеливый щенок. Он рассмеялся, когда пальто обернулось вокруг его тела, как балахон циркового клоуна.
Линли перевел взгляд на журналиста. Винни глянул куда-то в сторону, а не на молодого человека.
– Это не Фрейд сказал, что случайностей не бывает? – В голосе Винни прозвучали нотки смирения. – Я, должно быть, хотел, чтобы вы узнали… чтобы вы поняли мои слова, когда я сказал, что мы с Джой всегда – и только – были друзьями. Назовите это оправданием. Или попыткой защититься. Теперь это не имеет значения.
– Значит, она знала?
– У меня не было от нее секретов. Не думаю, что мог бы завести хоть один, даже если бы захотел. – Винни, теперь уже не таясь, обернулся и посмотрел на юношу. Лицо его смягчилось. Губы изогнулись в удивительно нежной улыбке. – Мы прокляты любовью, верно, инспектор? Она не дает нам покоя. Мы неустанно ищем ее, каждый по-своему, разными способами, и когда повезет, на какой-то миг обретаем ее. И это дает удивительное ощущение свободы, разве не так? Даже когда нам приходится терпеть из-за любви непомерные тяготы.
– Не сомневаюсь, что Джой это поняла бы.
– Видит бог. Только она одна меня и понимала. – Он убрал руку со стекла. – Потому я и должен ей Ринтулов. Она этого хотела. Вытащить на свет эту историю. Она хотела правды.
Линли покачал головой:
– Она хотела мести, мистер Винни. И думаю, она своего добилась. В какой-то мере.
– Значит, вот как оно все будет? И вы на самом деле дадите этому так бесславно закончиться, инспектор? После всего, что эти люди с вами сделали? – Он махнул рукой в сторону здания Скотленд-Ярда.
– Мы всё с собой делаем сами, – ответил Линли. Кивнул, поднял стекло и поехал.
Путешествие на Скай осталось в его памяти как некая фантасмагория: размытая полоса проносящихся мимо сельских пейзажей, которые он, мчась на бешеной скорости, почти не видел. Останавливаясь, только чтобы перекусить и заправиться, и раз, чтобы отдохнуть несколько часов где-то между Карлайлом и Глазго, он приехал в маленькую деревеньку Кайлоф-Лохалш к вечеру следующего дня. Остров Скай располагался прямо напротив нее.
Он загнал автомобиль на стоянку прибрежной гостиницы и сидел за рулем, глядя на пролив, его рябая поверхность была цвета старых монет. Солнце садилось, и величественная вершина Сгурр-на-Коинник казалась облитой серебром. Внизу, у ее подножия, отчалил и медленно двинулся к материку паром, на нем Линли разглядел только грузовик, парочку туристов, которые обнялись, спасаясь от резкого ветра, и одинокую стройную фигурку: гладкие каштановые волосы развевались вокруг поднятого лица, она подставила его последним лучам зимнего солнца, словно ждала от них благословения.
Увидев Хелен, Линли вдруг сразу осознал всю дикость своего приезда. Он понимал, что меньше всего она хочет сейчас видеть именно его. И специально уехала подальше. Однако все его сожаления были уже бессмысленны: когда паром стал приближаться к берегу, она сразу увидела его «бентли». Он вылез из машины, надел пальто и пошел к пристани. Холодный ветер кусал за щеки, ерошил волосы. В нем была соль отдаленной Северной Атлантики.
Когда паром пришвартовался, грузовик выпустил из выхлопной трубы грязное облако и покатил по дороге на Инвергарри. Держась за руки, прошли, смеясь, туристы, мужчина и женщина, остановились, чтобы поцеловаться, потом обернулись посмотреть на берег Ская: Остров был укрыт облаками, их сизый – как крылья горлинки – цвет сменялся буйными красками заката.
Весь долгий путь сюда Линли обдумывал, что скажет Хелен, когда наконец увидит ее. Но когда она сошла с парома, убирая со щек волосы, он забыл все слова. Он хотел только обнять ее, но не имел на это ни малейшего права. И просто молча пошел рядом с ней вверх, к гостинице.
Они вошли внутрь. В вестибюле было пусто, его огромные окна, выходившие на пролив, открывали панораму воды, гор и расцвеченных солнцем облаков над островом. Леди Хелен подошла и встала у окна, и хотя ее поза – слегка наклоненная голова, худенькие сгорбленные плечи – красноречивее всяких слов говорила о желании побыть одной, Линли не мог просто взять и уйти… между ними осталось столько невысказанного. Он подошел к ней и увидел темные круги у нее под глазами, свидетельство печали и усталости. Она скрестила на груди руки, словно нуждалась в тепле или защите.
– Зачем же он убил Гоувана? Это было уж совсем бессмысленным, правда, Томми?
Линли даже опешил… И он еще посмел думать, что Хелен встретит его потоком обвинений! Он заранее был готов услышать их, смиренно признав абсолютную их справедливость. За сумятицей последних дней он как-то забыл, что сердцевину характера Хелен составляли человечность и благородство. Она конечно же должна была заговорить о Гоуване, а не о себе.
– В Уэстербрэ Дэвид Сайдем заявил, что оставил свои перчатки на стойке портье, – ответил он, глядя, как задумчиво опустились ее глаза, и на сливочного цвета кожу легли темные ресницы. – Он сказал, что оставил их там, когда они с Джоанной только приехали.
Она кивнула.
– Но когда в тот вечер Франческа Джеррард наткнулась в холле на Гоувана и он уронил поднос с ликерами, парню пришлось потом убирать весь холл. И он видел, что перчаток Дэвида Сайдема там не было. Только он не сразу об этом вспомнил.
– Да, думаю, именно это и произошло. Во всяком случае, как только Гоуван вспомнил, он сразу понял, что это значит. Единственная перчатка, которую сержант Хейверс нашла за стойкой на следующий день – и та, что ты нашла в сапоге, – могли попасть туда только одним путем: Сайдем сам положил их туда, после того как убил Джой. Думаю, это и пытался сказать мне Гоуван. Перед смертью. Что он не видел перчаток на стойке. Но я… я думал, что он говорит о Рисе.
Линли увидел, как ее глаза мучительно зажмурились, и понял, что она не ожидала услышать это имя от него.
– Как же Сайдему это удалось?
– Он все еще сидел в салоне, когда Макаскин и кухарка пошли ко мне спросить, можно ли пустить всех в библиотеку. Тогда он и проскользнул в кухню, чтобы взять нож.
– Хотя дом был полон людей? Причем главным образом из полиции?
– Они собирались уезжать. Все болтались кто где. И на это у него ушло не более минуты. А потом он по черной лестнице прошел в свою комнату.
Не думая, что делает, Линли прикоснулся к волосам Хелен, нежно провел по всей их длине, и, следуя за их изгибом, дотронулся до ее плеча. Она не отстранилась. Он почувствовал, как тяжело бьется его сердце.