— Мой кузен рано или поздно все равно узнал бы, что мы знакомы, — успокоил ее Ажар. — Мне надо было сразу сказать ему об этом. То, что я этого не сделал, заставило его выяснять, насколько я предан своему народу. И он имеет на это все основания.
— Он был очень разозлен, когда уходил из отеля. А как вы ему объяснили?
— Да так же, как вы мне, — ответил Ажар. — Я сказал ему, что вас вызвали сюда по просьбе инспектора Барлоу, и для нас обоих было полной неожиданностью, когда выяснилось, что мы вдруг оказались противниками.
Барбара чувствовала, что он смотрит на нее, и от этого еще сильнее покраснела. Хорошо, что тень от парусов корабликов защищает ее лицо от пристального, изучающего взгляда Ажара.
Ей вдруг захотелось рассказать ему всю правду. Хотя в данный момент она не вполне была уверена, в чем именно заключается эта «вся правда». Ей казалось, что в последние несколько дней она утратила способность понимать, что это такое. Ей хотелось предложить ему хоть что-нибудь взамен прежней лжи. Но ведь, как он сам заметил, они теперь противники.
— Ну и как Муханнад отнесся к вашей информации? — спросила она.
— Мой кузен — человек с характером, — задумчиво произнес Ажар, стряхивая пепел с сигареты. — Он принадлежит к людям, которым везде видятся враги. Он, конечно, пришел к выводу, что все мои предостережения, высказанные во время бесед, свидетельствуют о том, что я веду двойную игру. Сейчас у него такое чувство, будто его предал один из своих, поэтому наши отношения сейчас сложные и непонятные. Да иначе и быть не могло. Обман — это грех, который люди едва ли способны прощать.
Барбаре вдруг показалось, что он играет на ее чувстве вины как опытный музыкант на скрипке. Желая унять угрызения совести и подавить желание оправдаться, она старалась сосредоточить разговор на его кузене.
— Ажар, вы же обманывали его не с тайной целью. Господи, да вы вовсе не обманывали его. Он ведь не спрашивал вас, знаете ли вы меня? Так зачем же вам рассказывать, если вас не спрашивают?
— Боюсь, такая точка зрения для Муханнада неприемлема. Поэтому, — он глянул на нее виноватыми глазами, — мой кузен может перестать нуждаться в моих услугах. Так же, как руководитель следственной группы, инспектор Барлоу, в ваших.
Барбара сразу поняла, к чему он клонит.
— Господи, да неужели вы думаете, что Муханнад расскажет Эмили о нас? — Она почувствовала, как ее лицо в очередной раз вспыхнуло. — Я хотела сказать… не о нас. Ну вы же понимаете, что…
Он улыбнулся.
— Барбара, мне неизвестно, что может предпринять Муханнад. Знаю лишь одно: он непредсказуем, и никто не знает, как он поступит в том или ином случае. До нынешнего уик-энда я не видел его больше десяти лет, но могу сказать, что и тогда он был таким же.
Барбара задумалась о том, как сочтет нужным поступить Муханнад, в особенности после того, что произошло в конце дня на встрече с Фахдом Кумаром.
— Ажар, эта встреча сегодня в тюрьме… — заговорила было она.
Он бросил сигарету и вдавил окурок в землю. Над их головами кораблик с Хадией на борту завершал очередное плавание. Она попросила отправить ее в последний рейс. Отец утвердительно кивнул, протянул оператору билет и, глядя, как дочь пускается в плавание, спросил:
— Встреча?
— Да, с Фахдом Кумаром. Если Муханнад, по вашим словам, непредсказуем, есть ли вероятность, что он знал раньше этого человека?
Ажар мгновенно насторожился, замкнулся и, самое главное, выказал явное нежелание продолжать разговор. Какая жалость, что его кузена нет сейчас рядом! По выражению лица Ажара он сразу бы понял, к кому тот проявляет истинную лояльность.
— Я спрашиваю об этом потому, — объяснила она свой вопрос, — что реакция Кумара была слишком уж явной. По идее, когда он увидел вас с Муханнадом, то должен был бы почувствовать облегчение, однако все вышло наоборот. Он буквально сжался в комок, вы заметили?
— Да, — согласился Ажар. — Но, Барбара, это типичная ситуация. Реакция мистера Кумара — испуг, подобострастие, тревога — не что иное, как порождение нашей национальной традиции. Когда он услышал имя моего кузена, он сразу определил, что семья Маликов занимает более высокое положение в обществе, чем его. Они принадлежат к сословию землевладельцев, а Кумар из касты ками — рабочих, ремесленников, ткачей ковров, гончаров и прочих.
— Так вы думаете, его бессвязное бормотание можно объяснить исключительно его подобострастным почтением к знатной фамилии? — Барбара не была расположена принимать на веру такое объяснение. — Но послушайте, Ажар. Ведь мы же в Англии, а не в Пакистане.
— И все-таки, я надеюсь, вы прислушаетесь к моим доводам. Реакция мистера Кумара едва ли отличается от реакции англичанина, почувствовавшего дискомфорт в присутствии другого англичанина, произношение и словарный запас которого выдают его принадлежность к классу избранных.
Да, с этим человеком опасно иметь дело. Получается, что он всегда и безоговорочно прав.
— Простите, — раздался голос позади них. Барбара и Ажар разом оглянулись и увидели девушку в мини-юбке, с длинными светлыми волосами, смущенно стоящую рядом с переполненной урной. В руках у нее был точно такой же жираф, какого раньше Ажар выиграл для дочери. Девушка переминалась с ноги на ногу, беспокойно переводя глаза с Ажара на Барбару, потом на Хадию, плывущую в своем кораблике.
— Я вас везде ищу, — сказала она. — Я была с ними. В смысле, я была там. Внутри. Когда эта девочка… — Она наклонила голову и внимательно посмотрела на жирафа, прежде чем протянуть его им. — Передайте его девочке, пожалуйста. Я не хочу, чтобы она думала… Они ведут себя как кретины. Иначе не скажешь. Такие они и есть.
Она сунула жирафа в руку Ажара, улыбнулась и бросилась догонять свою компанию. Ажар смотрел ей вслед. А потом тихо что-то произнес.
— Что это значит? — спросила Барбара.
— «И пусть не печалят тебя те, которые спешат к неверию, — ответил он с улыбкой, указывая на удаляющуюся девушку. — Они ничем не навредят Аллаху». [46]
Хадия была вне себя от счастья, когда отец вручил ей нового жирафа. Она с восторгом прижала его к своей худенькой груди. Однако расставаться со старым жирафом она наотрез отказалась.
— Ведь он же не по своей вине перепачкался кетчупом, — держа замарашку в другой руке, объясняла девочка, причем говорила будто не об игрушке, а о лучшем друге. — Я думаю, мы сможем его как следует отмыть. Сможем ведь, папа? Весь кетчуп смоется, и мы просто представим себе, что он, когда был маленьким, спасся от льва.
Оптимизм ребенка, подумала Барбара.
Они еще целый час веселились на пирсе, переходя от одного аттракциона к другому: разыскивали друг друга в зеркальном зале, рассматривали голографические картины, бросали в корзину шары, пытали счастье в стрельбе из лука, выбирали рисунки на сувенирные футболки.