Ажар привстал над столом. Он перевернул книгу и прочитал надпись на странице, которую Барбара считала последней.
— Это священный Коран, сержант. А откуда он у вас?
— Из номера Кураши.
— Что ж удивительного, ведь он же был мусульманином, — поучительным тоном произнес Муханнад.
Барбара взяла книгу у Ажара, открыла на странице, которая была заложена атласной ленточкой, и показала Ажару строки, выделенные скобками.
— Вы наверняка читаете по-арабски, — обратилась она к нему, — так будьте любезны, переведите выделенный текст. Мы послали копию этой страницы одному арабисту в Лондонский университет, но если вы поможете с переводом, то его услуги нам не потребуются.
От глаз Барбары не укрылась чуть заметная гримаса раздражения, на мгновение появившаяся на лице Ажара. Предупреждение о том, что они уже отправили текст в Лондон, лишило его возможности исказить перевод или придать ему иной смысл. Отлично получилось, не без удовольствия подумала она. Когда-никогда следовало показать Таймулле Ажару, что их знакомство никоим образом не может повлиять на ход расследования, порученного сержанту Хейверс. Не менее важно было дать понять обоим мужчинам, что они имеют дело с профессионалом.
Ажар начал читать. Пауза тянулась не меньше минуты; Барбара слышала голоса, доносившиеся снизу, из комнаты совещаний, слышала, как хлопает дверь за входящими туда людьми. Она взглянула на Муханнада, но по его лицу ничего нельзя было понять: скучает, готовится к бою, разомлел от жары, напряженно обдумывает что-то? Его глаза неотрывно следили за кузеном. В руке он сжимал карандаш и постукивал по столу.
Наконец Ажар заговорил:
— Буквальный перевод невозможен. Английские слова и обороты не всегда передают все оттенки смысла арабских.
— Понятно, — согласилась Барбара. — Но все-таки постарайтесь максимально точно передать смысл.
— Этот отрывок о том, что каждый должен прийти на помощь тем, кто в ней нуждается, — сказал Ажар. — Перевод звучит примерно так: «Как можешь ты не сражаться за дело Аллаха и оставаться равнодушным к мольбам слабых мужчин, женщин и детей, призывающих: «О Всевышний, выведи нас из этого города, в котором все люди угнетатели! О, пошли нам на помощь тех, кто с тобой и кто защитит нас!» [28]
— Ага, — поморщившись, сказала Барбара. — Перевод выглядит действительно примерным, впрочем, вы предупреждали. А дальше вы можете?
— Естественно, — с иронией в голосе произнес Ажар. — Но вы просили перевести только тот отрывок, что отмечен скобками.
— Я полагаю, достаточно ясно, почему Хайтам отметил именно это место в суре, — вступил в разговор Муханнад.
— Да? — Барбара стряхнула пепел с сигареты и внимательно посмотрела на него. Пока Ажар читал, Муханнад отодвинулся от стола. По выражению лица было нетрудно догадаться, что его подозрения оправдались.
— Сержант, если бы вы когда-нибудь сидели по эту сторону стола, вы бы поняли, что к чему, — заявил Муханнад. — «Выведи нас из этого города, в котором все люди угнетатели!» — вот в чем дело.
— Я тоже слышала перевод.
Муханнад сразу ощетинился:
— Что вы говорите? Тогда позвольте спросить, что же вам еще надо? Послание, подписанное кровью Хайтама? — Он швырнул карандаш на стол, вскочил со стула и подошел к окну. Тут он снова заговорил, указывая на улицу, но имея в виду весь город: — Хайтам пробыл здесь достаточно долго, чтобы почувствовать то, чего не ощущал никогда прежде: духа расизма. Вы так не думаете?
— У нас нет ни малейших указаний на то, что мистер Кураши…
— Влезьте хоть на день в мою шкуру, если вам нужны эти указания! Хайтам был здесь чужаком. Человек другого цвета кожи — непрошеный гость в этой стране. Хайтам с радостью вернулся бы первым же рейсом в Карачи, но у него были определенные обязательства перед моей семьей, исполнение которых он считал делом чести. Поэтому он и читал Коран, искал в нем ответа и нашел призыв драться ради собственного спасения. Это он и делал. И поэтому он мертв.
— Боюсь, что это не совсем так, — возразила Барбара. — У мистера Кураши перелом основания черепа. И на месте преступления нет никаких свидетельств того, что он дрался.
Муханнад повернулся к Ажару и сжал кулаки.
— Я же предупреждал тебя, Ажар! Они все время что-то скрывают!
— А почему вы сразу не сказали об этом? — спросил Ажар Барбару.
— Потому что на тот момент еще не было произведено вскрытие, — ответила она, — и до оформления протокола не разрешается оглашать какую-либо информацию. Таков порядок.
Тут вновь вмешался Муханнад со всем отпущенным ему запасом недоверия и скептицизма:
— И вы думаете, мы поверим, что вы не заметили этого при осмотре тела?..
— А что явилось причиной смерти? — негромко перебил его Ажар, не сводя глаз с лица кузена. — Ведь существует множество способов сломать шею.
— Этого мы пока не выяснили. — Барбара решила следовать линии, намеченной Эмили. — Но мы можем сказать, что уже приступили к поиску убийцы. Преднамеренного убийцы.
Муханнад плюхнулся на стул.
— Сломанная шея, — выдохнул он, — это результат насильственных действий, причиной которых могла быть драка или выходка, спровоцированная злобой, бешенством, ненавистью. Перелом основания черепа — это не результат обдуманных, заранее спланированных действий.
— Я бы не возражала против этого утверждения, если бы не некоторые обстоятельства, — заметила Барбара.
— Какие?..
— В данном конкретном случае обстоятельства указывают на то, что кто-то знал о замысле Кураши побывать на Незе. Этот кто-то появился там раньше Кураши и позаботился, чтобы в результате определенных действий преступника Кураши оказался мертв. Это преднамеренное убийство, мистер Малик. И не важно, что лично вы предпочитаете считать причиной смерти Хайтама Кураши, все указывает на то, что это не было ни случайным убийством, вызванным расовой неприязнью, ни несчастным случаем.
— А что вам известно о столкновениях на расовой почве? Вы можете с уверенностью сказать, с чего они начинаются? Да разве вы знаете, как выглядит лицо европейца, издевающегося над вами на улице? Вам приходилось опускать глаза, когда он швыряет на прилавок горсть мелочи за газету? Или каково это — делать вид, что не замечаешь презрения посетителей, когда, войдя в ресторан, вдруг обнаруживаешь, что ты единственный цветной в зале?
— Послушай, брат, — прервал его Ажар, — этот разговор уводит нас от конкретного обсуждения.
— О да, конечно же уводит! — не унимался Муханнад. — А как же белый следователь расследует смерть человека, о жизни которого он не имеет ни малейшего представления? Пойми, Ажар, их ничем не пронять, они будто ничего не замечают. Добиться справедливости можно, только если мы откроем им глаза.