— Почему, чёрт возьми, тебя это так бесит? Что тебе до этого? Если бы здесь было то, чем можно распоряжаться, я бы это делал. Но ведь нет ничего. Ничего, понял?
— Человеческими существами не распоряжаются, — заметил Бен. — Это тебе не куски мяса. Не товар.
— Ты переиначиваешь смысл.
— А ты манипулируешь людьми.
— Это несправедливо. Чертовски несправедливо.
«Кто во всём этом виноват? Я? — подумал Бен. — Когда-нибудь Санто поймёт, что несправедлива и сама жизнь. Неужели за одно мгновение нужно расплачиваться такой ценой?»
И тут ненароком вылетела единственная фраза:
— Несправедливо вместо сына иметь кусок дерьма.
Как позже выяснилось, Санто оставалось жить совсем недолго. Фраза так и осталась, словно грязное пятно на чистой белой стене. Наказанием Бену стало воспоминание о том, как после этих слов побелело лицо Санто. Он же повернулся к сыну спиной.
«Ты хочешь мужчину? Так я покажу тебе мужчину. Если понадобится, ценой смерти».
Бен не хотел думать о том, что сказал. Стереть бы всю память и механически продолжать существование, пока организм не выдохнется и не перейдёт в мир иной.
Он закрыл шкаф и повесил на место замок. Несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, затем вызвал лифт. Старинная машина спустилась медленно и достойно, что соответствовало её наружности, её металлическим резным узорам. Бен поднялся на верхний этаж, и лифт со скрипом остановился. Здесь находилась квартира его семьи, и здесь его ждала Деллен.
Бен не сразу пошёл к жене. Прежде заглянул в кухню. За столом сидели Керра и её парень Алан Честон. Алан смотрел на девушку, а она, склонив голову в сторону спальни, прислушивалась.
Тут Керра увидела на пороге отца, в глазах которого застыл немой вопрос.
— Всё тихо, — сообщила она.
— Хорошо, — пробормотал Бен, направляясь к каминной полке.
Небольшой огонь всё ещё горел, сохраняя температуру воды в чайнике чуть ниже температуры кипения. Керра поставила четыре чашки и положила в каждую чайный пакетик. Бен налил воду в две чашки и стал дожидаться, пока чай заварится. Керра с Аланом сидели молча. Бен чувствовал на себе их взгляды, хотя и не понимал, чего они от него хотят. Не только от него, но и друг от друга.
Конечно, им было что обсудить, но Бен даже думать не мог о разговоре, поэтому он налил в одну чашку молоко и положил сахар, а в другую не добавил ничего и вышел из кухни, прихватив обе чашки. Одну поставил на пол перед дверью Санто. Дверь была прикрыта, но не заперта. Бен отворил её, поднял чашку, вошёл в темноту и ногой захлопнул за собой дверь.
Лампу Деллен не включила, к тому же комната Санто выходила на ту сторону, где не было уличных фонарей. Свет виднелся в конце волнореза, на пляже Сент-Меван. Сквозь ветер и дождь он едва просматривался и темноту не разгонял. Впрочем, из коридора на коврик падала молочная полоса света. Бен увидел, что жена лежит на ковре в позе эмбриона. Она сдёрнула простыни и одеяла с кровати Санто и укрылась ими. Там, где на её лицо падал свет, оно казалось каменным. «Что у неё на уме? — думал Бен. — "Если бы только я была здесь, если бы не ушла на весь день"? Нет, вряд ли. Раскаяние не для неё».
Деллен пошевелилась. Бен ждал, что жена заговорит, но она подтянула простыню к носу и вдохнула запах Санто. Подобно самке животного, Деллен действовала инстинктивно. Этим она и привлекла Бена, когда он впервые её увидел. Оба были подростками, он был сексуально возбуждён, а она на всё готова.
Деллен знала только то, что Санто умер, упал со скалы во время восхождения. Бен больше ничего не сказал. Она переспросила: «Поднимался на скалу?», посмотрела на лицо мужа, прочла его мысли (она умела это делать) и вынесла вердикт: «Это ты виноват».
Вот так всё произошло. Они стояли возле бывшей стойки портье в старой гостинице. Вернувшись, Деллен почувствовала, что что-то случилось, и стала выяснять, в чём дело. Она проигнорировала очевидный вопрос о том, где она сама была всё это время, считая, что это её личное дело. Деллен поняла: случилось что-то страшное и намного более важное, чем её отсутствие. Бен хотел, чтобы жена отправилась наверх, но она застыла как вкопанная. И тогда он всё ей сообщил.
Деллен подошла к лестнице, остановилась и схватилась за перила, чтобы не упасть. Затем стала подниматься.
Бен поставил чашку чая с молоком и сахаром на пол, возле головы жены, и сел на край кровати Санто.
— Ты обвиняешь меня, — подала голос Деллен. — Во всём винишь меня, Бен.
— Я тебя не виню, — возразил он. — Зря ты так решила.
— Это потому, что мы в Кэсвелине из-за меня.
— Нет. Из-за всех нас. Труро и мне надоел.
— Ты бы не уехал из Труро. Жил бы там до конца.
— Это не так, Деллен.
— Это не Труро тебе надоел, я в это не верю. Дело не в Труро или каком-либо другом городе. Я чувствую твоё отвращение, Бен. Им несёт за версту.
Бен молчал.
Порыв ветра ударил в окна, загремели отливы. По всем признакам, надвигалась сильная буря. Ветер нёс с Атлантики проливной дождь. Сезон бурь ещё не кончился.
— Это я виноват, — наконец заговорил Бен. — Мы поругались. Я кое-что ляпнул.
— Ну как же иначе? Святоша. Проклятый святоша.
— При чём тут святость? Просто не надо было так себя вести.
— Дело не в этом. Думаешь, я не знаю, что было между вами? Ты настоящий мерзавец.
Бен поставил свою чашку на прикроватный столик и включил лампу. Пусть посмотрит на него, пусть увидит его лицо и заглянет в глаза. Бен хотел, чтобы жена знала: он говорит правду.
— Я объяснил, что надо быть поосторожней. Что люди не игрушки. Мне хотелось дать ему понять: жизнь не заключается в поиске удовольствий.
— По-твоему, он искал удовольствий? — с горечью спросила Деллен.
— Ты знаешь, каким он был. Добрым со всеми. Но люди могут обидеть. А он не хочет видеть…
— Хочет? Он мёртв, Бен. Больше он ничего не хочет.
Бен ждал, что жена заплачет, но она сдержалась.
— Почему я должен стыдиться, что давал сыну правильные советы?
— Правильные в твоём понимании. Не в его. Ты мечтал, чтобы он стал таким, как ты. Но он был другим, Бен. Ты не смог бы сделать его своим подобием.
— Я знаю, — отозвался Бен, ощутив невероятную тяжесть этих слов. — Поверь мне, знаю.
— Нет, не знаешь. И не знал. Не мог смириться. Как же, ведь он другой!
— Деллен, я понимаю, что был не прав. Но меня можно винить за это не больше, чем…
— Нет! — Деллен поднялась на колени. — Не смей! — закричала она. — Не говори этого сейчас! Если скажешь, клянусь, если ты когда-нибудь упомянешь, если попытаешься, если…