— Это называется блокировка, — заметил он. — Страх блокирует творческую энергию. Неудивительно, что ты больше не сочиняешь. Как писать в таком состоянии?
— Но мне по правде понравилось заниматься поэзией!
— Есть средство тебе помочь.
— Помочь? В чем?
Айвен закрыл журнал с отметками. У Джоэла камень с души свалился. Еще большее облегчение он испытал, когда Айвен продолжил:
— Когда испытываешь страх, нужно творить, чтобы его преодолеть. Это ловушка номер двадцать два. Знаешь, что это такое? Нет? Столкновение двух противодействующих сил или явлений. Страх мешает тебе писать. Но единственный способ преодолеть страх — делать то, чему он препятствует. В твоем случае это стихи. Страх подобен стражнику, который напоминает человеку, что он должен вернуться к творческой деятельности. В твоем случае — к сочинительству. Мудрецы знают это. Люди не столь мудрые в попытке спастись от страха прибегают к побочным средствам. Например, к алкоголю или наркотикам. Или еще к чему-нибудь, что позволяет забыться.
Рассуждение было слишком мудреным для Джоэла, и он просто кивнул, как бы показывая, что с благодарностью принимает ценный совет. Айвен, увлеченный волновавшей его темой, воспринял этот кивок как свидетельство полного взаимопонимания.
— У тебя подлинный талант, Джоэл. Отрекаться от него — все равно что отрекаться от Бога. Видишь, что произошло с Нилом, когда он отказался от фортепиано? Надеюсь, что с тобой не случится то же самое. Боюсь, этого не миновать, если ты не вернешься к поэзии.
Для Джоэла эти слова были неудобоваримы, как холодное картофельное пюре, но он снова кивнул и попытался напустить на себя глубокомысленный вид. Да, страх есть, он и не отрицает, но чем ему может помочь чирканье слов по бумажке? Он боится Нила, боится Блэйда, а пуще всего — неизвестности. Каким образом нужно будет доказывать Блэйду, что Джоэл — «стоящий человек»? Блэйд молчал, и ожидание становилось все невыносимее, тем более что Нил Уатт тоже затаился.
Айвен, движимый благими намерениями, но не понимающий сути, увидел то, что хотел увидеть. И поверил, будто решил проблему, мучившую Джоэла.
— Так ты будешь приходить на «Побеждай словом», Джоэл? Нам тебя не хватает. Полагаю, и тебе это принесет пользу.
— Не уверен, отпустит ли меня тетя Кен. Она еще не знает моих оценок.
— Я поговорю с ней, только и всего.
Джоэл подумал и решил, что, в конце концов, лучше посещать конкурс: для чего-нибудь пригодится.
— Что ж, хорошо, — согласился он.
— Вот и отлично! — заулыбался Айвен. — Успеешь написать стихотворение к нашей следующей встрече? В целях борьбы со страхом. Обещаешь?
— Постараюсь, — ответил Джоэл.
* * *
Джоэл стал использовать «Побеждай словом, а не оружием» как отвлекающий маневр. Дожидаясь вестей от Блэйда, он делал вид, что жизнь вернулась в обычную колею. В этот раз сочинять стихи было не так-то легко: голову Джоэла занимали Блэйд и Нил, и мальчику не хватало силы воли сосредоточиться на творчестве, когда неведомая опасность шла по пятам. Однако Джоэл регулярно сидел за столом на кухне и записывал слова в блокнот. Это зрелище убеждало Кендру, что история с Нилом Уаттом закончена. И на очередное заседание «Побеждай словом, а не оружием» Джоэл был охотно отпущен.
В этот раз он видел все в ином свете. Другим казалось само помещение. В культурном центре на Оксфорд-Гарденс было жарко и довольно темно, запах был тоже не очень. Участники мероприятия имели жалкий вид: мужчины и женщины разного возраста, не добившиеся успеха в жизни, спасовавшие перед ней. Неудачники. Джоэл решил никогда не становиться таким, как они: жертвой обстоятельств. Эти люди пассивными наблюдателями сидят на обочине собственной жизни и смотрят, как она проходит мимо. Джоэл дал себе слово, что не будет одним из них.
Он принес три стихотворения. Все они были рождены заглядыванием в ту пропасть, куда его затягивал договор с Блэйдом. Джоэл не рискнул взять микрофон и предъявить свое творчество публике — особенно после того, как был назван «поэтом, подающим надежды». Он просто сидел и смотрел. Читали Адам Уайтберн — слушатели, как всегда, шумно приветствовала своего любимца, девушка-китаянка, выкрашенная в блондинку, в очках с блестящей ярко-красной оправой, веснушчатая школьница, вне всяких сомнений описывающая свою неземную любовь к поп-певцу.
Джоэл находился в таком состоянии, что с трудом выдержал первую часть вечера, превратившуюся для него в мучение. Во время обсуждения ему нечего было сказать, во время выступлений он не мог настроиться на волну ритма. Джоэл чувствовал себя чужим, и от этого внутренняя тревога только возросла. Он подумал даже, что у него остановится сердце, если он чего-нибудь не предпримет.
Случай представился благодаря конкурсу «Вольное буриме». Айвен объявил о начале конкурса, и Джоэл позаимствовал карандаш у беззубого старика-соседа. Торопясь, Джоэл строчил под диктовку Айвена: «Солдат, подкидыш, анархия, кровавый, хлыст, прах». Мальчик спросил у соседа, что значит «анархия». Джоэл понимал, что при таком невежестве не приходится рассчитывать на успех, но отбросил все посторонние мысли и воспользовался советом, полученным на самом первом конкурсе: отпустить слова на волю и прислушаться к загадочному внутреннему голосу. В итоге Джоэл написал:
Подкидыш быстро откроет
Кровавую правду улиц.
Анархия значит хлыст
В руках у солдата,
А пистолет все превращает
В прах.
Он прочитал и задумался над смыслом, который обрели слова в его собственной интерпретации. «Устами младенцев, — сказал Айвен однажды, когда склонился с зеленым карандашом над его стихами. — Ты чувствуешь смысл душой, друг мой». Глядя на свое новое стихотворение, Джоэл понимал, что оно продиктовано не интуицией и не врожденной мудростью. В нем отразились его прошлое и настоящее, его встреча с Блэйдом.
Наступило время сдавать работы, и Джоэл сунул свой листок в общую стопку. Затем он отошел в ту часть зала, где был накрыт буфет. Там Джоэл купил два кусочка кекса и кофе, который никогда раньше не пил. Попробовав, он добавил молоко и сахар. Стоя в сторонке, мальчик увидел, что к нему направляется Айвен.
— Я заметил, ты участвовал в «Вольном буриме». — Айвен по-дружески положил руку Джоэлу на плечо. — Каковы ощущения? Легче, чем в прошлый раз?
— Немного.
Джоэл сам не понимал, правду ли говорит. То, что он написал дома, годится только на подстилку для мусорного ведра. Сейчас, в зале, он впервые за долгое время ощутил свободу в обращении с языком.
— Вот и отлично! Удачи тебе. Рад, что ты снова с нами. Может, как-нибудь выйдешь к микрофону? Пора составить конкуренцию Адаму!
Джоэл изобразил улыбку, которой от него ожидали.
— Мне за ним не угнаться, — сказал он.
— Напрасно ты так в этом уверен! — Айвен тоже улыбнулся и отошел к девушке-китаянке.