Изабелла попросила его проверить это.
— И Иоланду тоже? Потому что я все же думаю…
— Хорошо. И Иоланду тоже. Но я уверена, Томас, что к этому она не имеет никакого отношения. Женщина не могла совершить это преступление.
Линли без труда нашел салон медиума Иоланды в Куинсвей, хотя ему и пришлось подождать возле «Духовной конюшни», где она вершила свое таинство, потому что на двери висело объявление: «СЕАНС! НЕ ВХОДИТЬ!» Из этого Линли заключил, что Иоланда делает что-то для своих клиентов: гадает на чайных листьях, на картах таро, на ладони или совершает еще какие-то загадочные действия. В русском кафе, примостившемся на площадке между двумя рыночными коридорами, он взял кофе и с чашкой в руке вернулся в «Духовную конюшню». К этому времени объявление с двери было снято, поэтому Линли быстро проглотил кофе и вошел.
— Это ты, дорогой? — крикнула Иоланда из внутренней комнаты, отделенной от приемной занавеской из бус. — Рановато сегодня.
— Нет, — ответил Линли на ее вопрос. — Это инспектор Линли из Нью-Скотленд-Ярда.
Женщина прошла сквозь занавеску. Он обратил внимание на оранжевые волосы и на строгий костюм, который, как он догадался благодаря жене, был то ли винтажной моделью Коко Шанель, то ли подделкой под ту же Коко Шанель. Линли не так представлял себе Иоланду.
Увидев его, она остановилась.
— Она вибрирует, — сказала Иоланда.
— Прошу прощения? — моргнул Линли.
— Ваша аура. У нее ужасный блеск. Она стремится вернуть свою силу, но ей что-то мешает. — Иоланда подняла руку, прежде чем Линли ответил. Медиум склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то. — Гм. Да. Это неспроста, понимаете? Эта женщина хочет вернуться. Со временем вы будете к ней готовы. Это двойное послание.
— Из иного мира? — Он задал этот вопрос легко, но, конечно, сразу же подумал о Хелен, хотя сознавал всю иррациональность идеи общения с кем-то, кто ушел навсегда.
— Лучше бы вам не шутить на такие темы, — заметила Иоланда. — Те, кто делают это, обычно жалеют. Как, вы сказали, ваше имя?
— Инспектор Линли. Это произошло и с Джемаймой Хастингс? Она тоже шутила?
Иоланда на мгновение нырнула за занавеску. Линли услышал чирканье спички. Он подумал, что женщина зажигает ладан или свечку — и то и другое казалось возможным, впрочем, у скрещенных ног сидящего Будды уже горел какой-то фимиам, — но Иоланда вернулась с сигаретой.
— Хорошо, что вы это бросили. Вижу, что от рака легких вы не умрете.
Линли решительно отказался быть пойманным на эту удочку.
— А что Джемайма? — спросил он.
— Она не курила.
— Это ей, как видно, не помогло, — заметил Линли.
Иоланда глубоко затянулась.
— Я уже говорила с копами. С чернокожим мужчиной. Такую сильную ауру я много лет не встречала. Если честно, то никогда. А вот женщина, что была с ним… Та, с зубами… Я бы сказала, что у ее ауры есть проблемы, хотя и не связанные с зубами. Что скажете?
— Можно называть вас миссис Прайс? — спросил Линли. — Насколько я понимаю, это ваше настоящее имя.
— Нет, нельзя. Во всяком случае, не здесь. Здесь я — Иоланда.
— Очень хорошо. Иоланда. Вы сегодня приходили на Оксфорд-роуд. Давайте поговорим об этом и о Джемайме Хастингс. Сделаем это здесь или в другом месте?
— Другое место — это…
— Можно побеседовать в полицейском отделении на Лэдброук-Гроув, если хотите.
— Ох уж эти копы! — хмыкнула Иоланда. — Вам нужно вести себя осторожно, иначе пропадете. Есть такая штука, как карма, мистер Линли. Я правильно назвала вашу фамилию?
— Да.
Она всмотрелась в Линли.
— На копа вы не похожи. И разговариваете не как коп. Вы сами по себе.
Как верно, подумал он. Хотя вряд ли она сделала такое уж открытие.
— Где вы хотите поговорить, Иоланда?
Иоланда прошла сквозь занавеску. Линли последовал за ней.
В центре комнаты стоял стол, но Иоланда за него не села. Вместо этого она прошла к викторианской софе, улеглась на нее и закрыла глаза, хотя курить не перестала. Линли сел на стул.
— Расскажите мне сначала об Оксфорд-роуд. А потом поговорим о Джемайме.
Иоланда ответила, что рассказывать-то и нечего. На Оксфорд-роуд она пришла, потому что в доме поселилось зло. Медиуму не удалось спасти от него Джемайму, хотя она просила ее покинуть этот дом. Девушка пала жертвой безнравственности, а потому Иоланда сочла своим долгом попытаться спасти остальных. Они явно не хотели оттуда съезжать, поэтому Иоланда решила провести обряд очищения. Она жгла шалфей.
— А эта проклятая женщина не стала слушать того, что я пыталась ей объяснить. Она не подумала, что я для нее же стараюсь.
— Что там за зло? — поинтересовался Линли.
Иоланда открыла глаза.
— Зло, оно и есть зло, — объявила она. — Разновидностей не существует. Зло. Оно уже забрало двух людей из этого дома и готовится к новым жертвам. Там умер ее муж. Вам это известно?
— Муж миссис Макхаггис?
— И вы думаете, она очистила дом? Она слишком тупа для этого, не понимает, как это важно. Джемайма погибла, но этим дело не кончится. Вот увидите.
— И вы пришли туда, чтобы исполнить… — Линли подыскивал слово, которым можно было бы обозначить сжигание шалфея перед чужим домом. — Чтобы исполнить своего рода ритуал?
— Не «своего рода». О, я знаю, что вы думаете про таких, как я. Вы не верите, пока жизнь не поставит вас на колени. Вот тогда вы прибежите.
— Это и с Джемаймой случилось? Почему она к вам пришла? Я имею в виду, в первый раз.
— Я своих клиентов не обсуждаю.
— Я знаю. Это же вы сказали и другим нашим офицерам, но у нас проблема, понимаете, а вы не психиатр, не психолог, не поверенный… У вас нет такой привилегии, насколько я могу судить.
— И что это значит?
— Это значит, что нежелание ответить на вопрос можно рассматривать как сознательное препятствование правосудию.
Иоланда замолчала, обдумывая сказанное. Она затянулась сигаретой и задумчиво выпустила дым в потолок.
— Поэтому я прошу вас рассказать мне все, что может иметь отношение к делу, — продолжил Линли. — Так почему она к вам пришла?
Иоланда задумалась. Казалось, она прикидывает варианты — говорить или молчать.
— Я уже сказала вашим сотрудникам: это любовь. Именно поэтому они ко мне обычно и приходят.
— Любовь к кому?
Она снова поколебалась, прежде чем ответить.
— К ирландцу. К тому, кто работает на катке.
— К Фрейзеру Чаплину?