Джейсон сказал, что открытки для Джемаймы принес Паоло. Он знал это, потому что в те дни, когда он работал, а Джемайма — нет, Паоло ди Фацио заходил в лавку, чтобы оставить найденные открытки. Те открытки, что они видят сейчас, Паоло принес несколько дней назад, Джемаймы тогда уже не было. Джейсон сказал, что, когда Джемайме приносили открытки, она их уничтожала, он сам видел их порванными в мусорной корзине, когда выходил в свою смену.
— Мне кажется, для нее это был своего рода ритуал, — заметил он.
Паоло ди Фацио. Один из жильцов Беллы. Изабелла вспомнила это имя из отчета Барбары Хейверс о разговоре с хозяйкой квартиры, комнату в которой снимала Джемайма Хастингс.
— Мистер Фацио работает неподалеку? — спросила она.
— Да. Он человек-маска.
— Человек в маске? — удивилась Изабелла. — Что еще за…
— Нет-нет. Не в маске. Он делает маски. У него есть павильон на рынке. Он очень хороший мастер. Он и мне сделал маску. Это вроде сувенира… нет, больше, чем сувенир. Думаю, Джемайма ему нравилась, иначе зачем бы он собирал для нее эти открытки?
— К ней еще кто-нибудь приходил? В ее выходные, в вашу смену? — спросила Изабелла.
— Ни души, — покачал головой Джейсон. — Только Паоло.
— А с кем она общалась здесь, на рынке?
— Ну, я не знаю. Очень может быть, что есть такие, но, как я уже сказал, мы с ней работали в разные дни, так что… — Джейсон пожал плечами. — Паоло вам скажет. Если захочет.
— Почему бы ему не захотеть? Может, вы нам что-то скажете о Паоло, прежде чем мы пойдем с ним говорить?
— Да нет. Я ничего такого не имел в виду… Просто у меня сложилось впечатление, что он к ней очень приглядывался, если вы понимаете, что я имею в виду. Он расспрашивал о ней почти как вы. Приходил ли кто-нибудь в магазин, спрашивал ли о ней, ждал ли ее, встречался ли с ней, вот такие вещи…
— Как случилось, что она пришла сюда работать? — спросил Линли, оторвавшись от рассматривания кубинских сигар в большой витрине.
— Она пришла из центра занятости. Не знаю, из какого именно, да это и без разницы, ведь все они объединены в единую компьютерную сеть. Она могла прийти к нам из Блэкпула, насколько я знаю. Мы дали туда объявление, и она пришла. Отец устроил ей собеседование и тут же нанял.
— Мы хотим поговорить с ним.
— С отцом? Зачем? Господи, уж не думаете ли вы… — Джейсон рассмеялся, закашлялся и прикрыл рот. Потом придал своему лицу подобающее печальное выражение. — Извините, я просто представил себе отца в роли убийцы. Вы поэтому хотите поговорить с ним? Нужно, чтобы он доказал свое алиби? Вы всегда так поступаете?
— Да. Нам нужно и ваше алиби.
— Мое алиби? — Он прижал руку к груди. — Я и понятия не имею, где находится этот Абни-Парк. К тому же, если Джемайма была там и если убийство совершено в дневные часы, то в это время я здесь работал.
— Абни-Парк, — просветила его Изабелла, — находится в Северном Лондоне. А точнее, в Стоук-Ньюингтоне, мистер Друтер.
— Да это все равно. Я в любом случае был здесь. С половины десятого до половины седьмого. А в среду до восьми. Это ведь была среда? Потому что, как я вам сказал в самом начале, газеты я не читаю и понятия не имею…
— Начните, — посоветовала ему Изабелла.
— Что?
— Начните читать газеты, мистер Друтер. Вы удивитесь тому, что в них найдете. А теперь расскажите, где мы можем увидеть Паоло ди Фацио.
Он подумал, уж не серафимы ли они. В них было что-то такое, что отличало их от всех. Они не были смертными, он это видел. Вопрос только, кем именно? Херувимами, престолами, властями, господствами? Добрыми, злыми, воинами, защитниками? Архангелами, такими, как Рафаил, Михаил или Гавриил? Или же теми, о ком ученые и теологи пока ничего не знают? Возможно, они были ангелами высшего чина, явившимися на войну с силами настолько злыми, что только меч в руке подобного существа может их победить?
Он не знал. Не мог сказать.
Он думал, что он и сам защитник, однако ошибся. Он понял, что он воин Михаила, но когда понял это, было слишком поздно.
«Но наблюдение обладает силой…
Наблюдение — ничто. Наблюдение — это наблюдение за злом, а зло уничтожает.
Разрушение уничтожает. Разрушение порождает новые разрушения. Нужно познание. Защита — это познание.
Защита — это страх.
Страх — это ненависть. Страх — это гнев. Защита — это любовь.
Защита — это сокрытие.
Сокрытие — это значит быть на страже, это защита и это любовь. Я должен охранять.
Ты должен убить. Воины убивают. Тебя позвали на войну. Я тебя позвал. Тебя призывают легионы.
Я охранял. Я охраняю.
Ты убил».
Ему хотелось ударить по собственному мозгу, в котором звучали эти голоса. Сегодня они были громче, чем раньше, они орали, заглушая музыку. Он не только слышал, но и видел голоса, они перекрыли ему обзор. Они скрывали то, что они ангелы, но их выдавали крылья. Они наблюдали за ним, и наверху у них был свидетель. Они выстроились в ряд, их рты открывались и закрывались, из этих ртов должно было литься небесное пение, но вместо этого вырывался ветер. Слышно было его завывание, а вслед за ветром пришли голоса, которые он знал, но не хотел слушать, а потому он сдался воинам и защитникам и их намерению завоевать его, и это было так на него не похоже.
Он крепко зажмурил глаза, но по-прежнему видел их, по-прежнему слышал их, и так продолжалось, пока по щекам его не потек пот, но тут он понял, что это не пот, а слезы. Откуда-то послышался возглас «браво!», на этот раз его выкрикивали не ангелы, ангелы исчезли. Он спотыкался, лез, пробирался к церковному кладбищу, к тишине, которая не была тишиной, не была тишиной для него.
Линли не беспокоило, что он играет в расследовании довольно странную роль — нечто среднее между шофером и мальчиком на побегушках при Изабелле Ардери. Эта роль облегчала ему возвращение в работу полицейского, и если он собирался вернуться к этой профессии, то стоило делать это постепенно.
— Неприятный тип, — высказалась Ардери после разговора с Джейсоном Друтером.
Линли не мог не согласиться. Он показал дорогу к Юбилейному рынку, находящемуся через дорогу от Ковент-Гардена.
Внутри стоял оглушительный шум, исходивший от лоточников, от бумбоксов, установленных на прилавках, от громких разговоров, от покупателей, торгующихся с продавцами, предлагавшими людям все — от сувенирных футболок до произведений искусства. Прилавок изготовителя масок они нашли, после того как протолкались через три прохода. У него было хорошее место — возле дальней двери, и это делало его либо первым в ряду, либо последним, в зависимости от того, откуда идти. Его прилавок нельзя было не заметить, потому что он находился на углу и с обеих сторон его никто не загораживал. Прилавок был большой, больше прочих, и это позволяло мастеру изготавливать маски прямо на месте. За прилавком стоял табурет для заказчика, а рядом — стол с пакетами алебастра и контейнерами. К сожалению, самого мастера они не застали, хотя на тяжелом пластиковом щите у задней стены висели фотографии с запечатленными на них масками и позирующими подле них заказчиками.