Она пошла выполнять просьбу, а когда вернулась, Джулиан сказал ей:
— Спасибо. Я почти закончил с лабиринтом. Ты мне здорово помогла. С остальным я справлюсь сам.
Очевидно, он хотел избавиться от нее. Саманта явно пыталась сказать ему что-то глазами. Но что бы это ни было, Джулиан либо не сумел, либо не захотел понять ее. Окинув недобрым взглядом Линли и Ханкена, девушка проследовала к выходу. Внутрь ворвался громогласный собачий лай, затихший сразу после того, как она закрыла за собой дверь.
— У нее самые благие намерения, — сказал Джулиан после ухода кузины. — Не представляю, что бы я без нее делал. Попытки вернуть к жизни наше поместье… Адская работенка. Иногда я сам удивляюсь, зачем взялся за нее.
— И зачем же? — поинтересовался Линли.
— Бриттоны жили здесь много веков. Я мечтаю о том, чтобы они смогли продержаться здесь хотя бы еще пару столетий.
— Николь Мейден была частью этой мечты?
— Моей мечты — да. Но у нее были свои мечты. Или планы. В общем, нечто другое. Но это ведь достаточно очевидно.
— Николь делилась с вами своими мечтами?
— Она сказала лишь, что не разделяет моих. Она знала, что я не смогу предложить ей то, чего она хочет. Ни сейчас, ни когда-либо позже. И она решила, что будет разумнее, если наши отношения останутся прежними.
— И какими же?
— Мы были любовниками, если вас это интересует.
— В традиционном смысле? — уточнил Ханкен.
— Что вы имеете в виду?
— Тело девушки было чисто выбрито. Это предполагает некоторую… необычность ваших сексуальных отношений.
Лицо Джулиана вспыхнуло огнем.
— У нее были свои причуды. Она сама удаляла всю растительность на теле. А еще увлекалась пирсингом. Проколола язык, пупок, соски и нос. Такая уж она была.
Да, девушка не производила впечатление подходящей невесты для обнищавшего землевладельца. Линли удивило, почему Джулиан сделал такой странный выбор.
Видимо, Бриттон понял ход его мыслей, потому что сказал:
— Но это ничего не значит, совершенно ничего. Она просто была такая, какая есть. В наше время часто встречаются такие женщины. По крайней мере, женщины ее возраста. Поскольку вы из Лондона, то должны это знать.
Действительно, на улицах Лондона хватало всяких чудачек. И только близорукий следователь осудил бы молодую женщину — лет тридцати или даже старше — на том основании, что она удаляет волосы или проделывает дырки в своем теле. Но в то же время Линли показалась подозрительной пылкость, с какой Джулиан бросился ее защищать.
— Больше мне нечего рассказать вам.
С этими словами Джулиан взялся за принесенный кузиной журнал. Он раскрыл его в месте, заложенном голубой закладкой, перелистнул еще несколько страниц и наконец нашел нужные записи. Он развернул журнал так, чтобы Линли и Ханкен сами могли убедиться в правдивости его слов. В начале страницы большими печатными буквами было написано: «Касси». Ниже было зафиксировано время появления на свет каждого щенка ее помета, а также время начала и конца родов.
Поблагодарив Бриттона за полученные сведения, детективы ушли, оставив его заниматься своими питомцами. Выйдя во двор, Линли заговорил первым.
— Эти записи сделаны карандашом, Питер, от начала и до конца.
— Я заметил. — Ханкен кивнул в сторону особняка. — Похоже, у них тут хорошо сыгранная команда: «Джули» и его кузина.
Линли согласился. Его лишь интересовало, что за игру ведет эта команда.
Барбара Хейверс обрадовалась возможности покинуть замкнутые пределы столичного управления полиции. Сразу после того как Уинстон Нката предложил ей навестить места обитания Терри Коула в Баттерси, она бодро устремилась к своей машине. Выбрав самый короткий путь, она выехала на набережную и проехала до моста Альберта. На южном берегу Темзы Барбара достала потрепанный справочник и нашла нужную ей улицу между дорогами, идущими от мостов Альберта и Баттерси.
Обиталище Терри Коула находилось на Анхальт-роуд, в одном из стоящих бок о бок одинаковых кирпичных домов оливкового цвета с эркерами. Набор кнопок у входной двери указывал, что в доме четыре квартиры, и Барбара нажала на кнопку звонка с табличкой: «Коул/Томпсон». Ожидая ответа, она огляделась вокруг. Перед выстроившимися в ряд домами разной степени обветшалости были небольшие садики. Некоторые из них радовали глаз своей ухоженностью, другие заросли сорняками, а иные использовались в качестве помойки, куда скидывалось все, от ржавых кастрюль до сломанных телевизоров.
Из дома не доносилось ни звука. Барбара медленно спустилась по ступенькам. Она огорченно вздохнула, не желая возвращаться на очередную отсидку к компьютеру, и принялась обдумывать, какой у нее есть выбор, изучая вид этого дома. Попытка проникновения в дом путем взлома, очевидно, не принесла бы ей успеха. Она собиралась уже ретироваться в ближайший паб и утешиться порцией сосисок с картофельным пюре, когда заметила, что в эркерном окне нижнего этажа колыхнулись занавески, и решила попробовать пообщаться с соседями.
Возле квартиры с первым номером висела табличка с фамилией «Бейден». Барбара надавила на кнопку звонка. Почти сразу из домофона раздался робкий голос, словно его обладатель в соответствующей квартире с нетерпением ждал прихода представителей закона. Как только Барбара назвалась, одновременно подсунув свое удостоверение к окну первого этажа, сработал автоматически открывающийся дверной замок. Толкнув дверь, она вошла в малюсенькую, размером с шахматную доску, прихожую. Шахматную доску напоминал и красно-черный плиточный пол, покрытый слоем принесенной с улицы грязи.
Первая квартира находилась с правой стороны этого миниатюрного вестибюля. Постучав в дверь, Барбара поняла, что ей придется повторить всю процедуру. На сей раз она показала удостоверение дверному глазку. Когда квартирант за дверью удовлетворился предоставленной информацией, звякнули два дверных засова и цепочка и дверь открылась. Барбара увидела пожилую женщину, которая сконфуженно сказала:
— К сожалению, в наши дни приходится быть крайне осторожной.
Она представилась как миссис Джеффри Бейден и тут же, не дожидаясь вопросов, посвятила Барбару в подробности своей жизни. Овдовев двадцать лет назад, она не имела детей и жила только ради своих милых пташек — зябликов, чья огромная клетка полностью занимала одну стену гостиной, — и своей любимой музыки, источником которой, очевидно, являлось темневшее у другой стены пианино. На верхней крышке этого старинного инструмента стояло множество вставленных в рамки фотографий покойного Джеффри в разные периоды его жизни, а на узком пюпитре Барбара увидела несколько исписанных от руки нотных листов и немедленно предположила, что на досуге миссис Бейден напрямую общается с Моцартом и принимает от него музыкальные послания.
Сама миссис Бейден, видимо, страдала от старческого тремора. Этот недуг поразил ее руки и голову, которые постоянно слегка подрагивали во время ее разговора с Барбарой.