— Я сожалею о нашей ссоре, Хелен, — сказал он. — Ты высказала свое мнение. И вполне имела право на это. Но мне хотелось, чтобы ты держала мою сторону, и поэтому я вспылил. Она же моя жена, подумал я, а работа порой вынуждает меня принимать определенные решения. Мне хотелось, чтобы жена обеспечивала мне надежный тыл, а не воздвигала преграды на моем пути. В тот момент я воспринимал тебя не как отдельную личность, а лишь как мое дополнение. И, осознав, что ты не согласна с моим решением относительно Барбары, я жутко разозлился. Совершенно потерял самообладание. Я очень сожалею об этом.
Хелен опустила глаза. Она провела пальцами по краю стола, пристально глядя на свои руки.
— Я ушла из дома не потому, что ты потерял самообладание. Бог знает сколько раз ты терял его при мне.
— Я понимаю, почему ты ушла. Да, мне не следовало говорить это.
— Говорить что?
— Ну, то замечание. Насчет тавтологии. Это было бессмысленно и жестоко. И мне хотелось бы, чтобы ты простила меня.
Она взглянула на него.
— Это всего лишь слова, Томми. Тебе совсем не обязательно извиняться за свои слова.
— И все-таки я прошу прощения.
— Не надо. Я имела в виду, что ты уже прощен. Если на то пошло, то я сразу же простила тебя. Слова не являются чем-то реальным, как ты понимаешь. Они всего лишь выражают взгляды людей.
Наклонившись, она подняла один из образцов обоев и посмотрела на него оценивающим взглядом, держа в вытянутой руке. Казалось, извинения Линли были приняты. Но у него появилось отчетливое ощущение, что между ним и женой еще далеко не все в порядке.
Стараясь подладиться к ней, он сказал, кивнув на образец:
— По-моему, это хороший выбор.
— Ты так думаешь? — Она выронила образец из рук. — Необходимость выбора всегда ужасала меня. Мало того что его приходится делать, так ведь потом еще приходится жить с этим выбором.
В голове у Линли вспыхнул сигнал опасности. Хелен согласилась стать его женой, не испытывая восторгов счастливой невесты. В сущности, ему пришлось долго убеждать ее в том, что этот брак всецело в ее интересах. Имея четырех старших сестер, связавших свои жизни с самыми разными людьми — от итальянского аристократа до скотовода из Монтаны, она знала, какими превратностями и причудами чреваты матримониальные отношения. И она всегда прямо говорила о своем нежелании становиться частью того, что потребует от нее больше, чем само способно дать ей. Но она также не относилась к тем женщинам, которые позволяют легкой размолвке одержать верх над здравым смыслом. Они обменялись несколькими резкими словами, вот и все. А слова порой ничего не значат.
И все-таки Линли сказал, чтобы исключить недопонимание:
— Когда я впервые осознал, что люблю тебя — не помню, говорил ли я тебе об этом? — то не мог понять, как я умудрялся так долго не видеть этого. Ты давно вошла в мою жизнь, но неизменно находилась на безопасной дружеской дистанции. И когда я наконец понял, что люблю тебя, мне казалось, что рискнуть получить что-то еще, кроме твоей дружбы, — это значит рискнуть всем на свете.
— Так оно и было, — сказала Хелен. — В отношениях между людьми бывает такой момент, после которого нет пути назад. Но я ни минуты не жалею о том, что рискнула. А ты, Томми?
Он испытал сильное облегчение.
— Ну, тогда у нас все хорошо.
— А разве было по-другому?
— Просто… — Он помедлил, не зная, как лучше описать те крутые перемены, которым подверглись их отношения. — Мы проходим сейчас период приспособления, верно? Мы уже не дети. До женитьбы мы вели жизнь, независящую от других, поэтому нам требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к постоянному сосуществованию.
— Мы вели…
Она произнесла это задумчиво, с оттенком вопроса, и перевела взгляд с обоев на мужа.
— Что «мы вели»?
— Жизнь, независящую от других. О, я знаю, что ты действительно вел такую жизнь. Кто бы стал спорить с этим? Но что касается меня… — Она сделала неопределенный жест в сторону разложенных образцов. — Я без малейших колебаний выбрала бы цветочки. Однако Чарли сказал, что цветочки — это слишком слащаво. Ты знаешь, что я никогда не считала себя безнадежной в вопросах оформления интерьера. Но возможно, я обманывалась насчет этого.
Зная ее больше пятнадцати лет, Линли сразу догадался, к чему она клонит.
— Хелен, я был зол. И от злости меня понесло напролом, точно дикого мустанга. Но, по твоему справедливому замечанию, это были всего лишь слова. В них не больше правды, чем в утверждении, что у меня чуткая и тактичная натура. Ты знаешь, что это вовсе не так. И точка.
Пока он говорил, Хелен откладывала в сторону обои с цветочным рисунком. Когда он закончил, она помедлила, а потом взглянула на него. Голова ее была высоко поднята, но лицо оставалось спокойным.
— Ты ведь на самом деле не понял, о чем я сейчас говорила? И немудрено. На твоем месте я бы тоже не поняла, о чем это я.
— Да нет же, все понятно. Я позволил себе придраться к твоим словам. Я был в ярости из-за того, что ты не встала на мою сторону, поэтому и ответил так, как, мне казалось, отвечаешь ты: по форме, а не по существу вопроса. В результате я обидел тебя и сожалею об этом.
Хелен поднялась со стула, прижав образец обоев к груди.
— Томми, ты очень точно описал меня, — просто сказала она. — Я ушла из дома именно потому, что не хотела слышать правду, которой избегала многие годы.
Женщины всегда представлялись ему загадочными существами. А Хелен была женщиной. Следовательно, Хелен всегда останется для него загадкой. По крайней мере, так думал Линли по пути из Белгрейвии в район Вестминстера, к Скотленд-Ярду.
Ему хотелось продолжить их разговор, но Хелен мягко сказала:
— Томми, дорогой, ты ведь вернулся в Лондон, чтобы поработать. Тебе нужно заняться делами. Поезжай. Мы потом обо всем поговорим.
Как человек, которому обычно удавалось получать желаемое почти тотчас же после возникновения желания, Линли раздражался из-за любых задержек. Но Хелен была права. Он и так проторчал дома дольше, чем намеревался. Поэтому, поцеловав ее на прощание, он отправился в Ярд.
Нката висел на телефоне в его кабинете. Парень бегло записывал что-то в блокноте, говоря:
— Тогда опишите ее как можно точнее… Так, а какой формы воротник, к примеру? На кнопках или на молнии?… Послушайте, сейчас мне могут помочь любые подробности… Хм? Ага. Ладно. Хорошо. Буду держать… Будем надеяться. Спасибо…
Он заметил вошедшего в комнату Линли и приподнялся со стула, собираясь освободить шефу место.
Линли махнул ему рукой, чтобы садился обратно. Обойдя вокруг стола, он встал рядом с Уинстоном и увидел ряд открыток, разложенных на кожаной обложке журнала регистрации. По словам Нкаты, это были образцы, отобранные из обширных запасов Терри Коула.