— Прекрасно! Все родственники и знакомые потерпевших живут прекрасно! У Сталины дома полная ламбада, одна молодежь, все дружат и существуют замечательно. Дачу отчиму отдали, иногда и он приезжает, места всем хватает в четырехкомнатной-то квартире.
— Если подумать, то так и должно быть, — тихо сказала Надежда. — Большая дружная семья, все друг другу помогают. Ничего в этом особенного нет.
— Правильно, только Сталина им всем мешала, характером своим доставала. Ну так что я должен думать, что вся семья скинулась на киллера, чтобы от этакой мегеры освободиться и спокойно зажить?
— А ты еще прибавь сотрудников Сталининых, — подхватила Надежда, — которые тоже жизнь почувствовали. Сидят теперь в тишине, можно спокойно работать, никто нервы не треплет. Так что если на всех деньги раскинуть, то совсем недорого киллер встанет.
— Не валяй дурака, — угрюмо пробормотал Сергей, — мне не до шуток. Мне это дело уже поперек горла стоит.
— Верю, — охотно согласилась Надежда.
— И везде то же самое, всем хорошо стало после того, как эти заразы умерли.
В школе прямо праздник какой-то, то есть никто открыто не радуется, все просто забыли директрису, как страшный сон, и начали новую жизнь. И даже дома у нее я был, так представляешь, там мать ее семидесяти двух лет замуж вышла!
— Точно, я припоминаю, говорила Лера, что у матери поклонник был, а Тамара уперлась и ни в какую им не разрешала даже встречаться!
— Так вот теперь старички живут душа в душу и радуются жизни. Дома опять же покой, музыка играет, на кухне — чай с вареньем.
— Благодать!
— Так что же, на старичка этого, Константина Эдуардовича, я должен думать, что это он киллера нанял, потому что он-то самую прямую выгоду получил от убийства Тамары — женился на любимой женщине, — Плюс вся школа — дети и учителя… опять же все жильцы соседнего дома, где Евдокия дворником работала… Если оптом за четыре убийства, то киллер может сделать скидку…
— И еще сотрудники Института животноводства, почти все, потому что Римма Точилло за долгие годы работы успела подгадить едва ли не каждому. А теперь профессор Земляникин мне однозначно сказал, что коллектив вздохнул свободно и в столовую все стали ходить, питаться нормально. Мистика какая-то!
— Никакой мистики! — решительно произнесла Надежда. — Всему есть рациональное объяснение.
— Ну так объясни, для какого черта он их убивает!
— Сначала нужно понять, кто такой «он». Значит, больница отпадает. Хотя почему, собственно? Все четверо перенесли хирургические операции.
— Это единственное, что у них общего.
— Сам говорил, что удар ножом хороший, профессиональный, твердый удар. По-твоему, хирург не профессионал? Не может куда следует ножом ударить?
— Может, в принципе… Значит, я подниму все архивы в больницах, найду фамилии хирургов, которые оперировали в свое время наших дам, а дальше что?
— Постой, мне вот что пришло в голову.
Ведь совершенно необязательно, чтобы все дамы сталкивались друг с другом, то есть не важно, чтобы они лежали в одной и той же больнице одновременно.
— И так понятно, что вместе они в больнице не были!
— Не мешай. Значит, если бы они лежали в одной больнице, но в разное время, то тебе нужно было бы подозревать очень многих людей — работников архива, которые имеют доступ к медкартам, медсестер, врачей. А раз дамы находились в разных больницах, то круг подозреваемых автоматически сужается: нужно искать человека или людей, кто мог иметь в свое время дело с каждой из четырех женщин.
— Возни-то сколько, — вздохнул Сергей.
— У тебя есть выбор? — холодно поинтересовалась Надежда.
— Нет, — неохотно признал Сергей. — Значит, искать хирурга, который работал во всех этих больницах.
— Кстати, больница Святого Георгия, что у нас тут рядом, это и есть бывшая больница имени Карла Маркса. Построили новое здание, а то, что на Выборгской стороне, вообще, по-моему, пустили на слом, уж очень там было грязно. Стало быть, человек мог автоматически перейти сюда. А что касается академической больницы, то бывает же, что врачи консультируют, профессор там какой-нибудь.
— Про профессора это ты загнула, чтобы приличный человек…
— Приличный человек тоже может сбрендить!
— Это верно, но почему ты думаешь, что он пожилой?
Надежда не хотела раньше времени рассказывать Сергею то, что сообщила ей Маргарита Ивановна, — кто ее знает, милицию эту, еще набросятся на бедную Майю, а человеку и так досталось в жизни.
— Потому что уже в восемьдесят первом, когда была операция у директрисы, он работал! Стало быть, не мальчик молоденький.
Надежда ушла к себе, на цыпочках подкралась к двери в комнату, обнаружила, что муж задремал, и уселась на кухне с котом на коленях. На столе перед ней лежал листочек с датами. Значит, в восемьдесят первом — операция у директрисы, это очень давно, к тому же кто знает, что случилось с архивом несуществующей уже больницы, куда он мог подеваться. Не случайно лечащий врач ее матери не далее как позавчера сказала ей, чтобы все справки и снимки Надежда хранила у себя дома, потому что у них в больнице в течение года все это отправляют в архив, а оттуда что-либо выцарапать можно с огромным трудом. Стало быть, насчет директрисы пусть Сергей действует своими методами — официальными. А у Надежды в голове прочно сидела одна мысль еще с советского времени: действовать можно только через знакомых, человеку с улицы никто ничего не расскажет. И для милиции никто не расстарается, будут тянуть резину, Сергея будут футболить туда-сюда, а поскольку дело закрыто, то еще и от начальства попадет. Надежда испытывала к соседу не только дружеские, но и материнские чувства, потому что знала его с детства и дружила с его матерью. Так, уговаривая себя, что ей просто необходимо помочь Сергею, и она совершенно не лезет не в свое дело, Надежда сосредоточилась на листочке. Значит, директриса отпадает. Дальше, Римма Точилло — в девяносто четвертом году в больнице Академии наук. Вряд ли удастся Надежде что-то выяснить путное — знакомых у нее в этой больнице нет, да и с покойной Точилло она была незнакома. Стало быть, и Алевтину оставляем Сергею. Остается Сталина Викентьевна — операция аппендицита в 1992-м, и Евдокия — щитовидка в 1996-м.
Надежда пошевелила мозгами и вспомнила, что новую больницу построили в их районе в 1990 году. И называлась она тогда больница имени Карла Маркса. А переименования эти все начались уже после, году в девяносто третьем, что ли. Так что Сталина лежала с аппендицитом именно в новой больнице. Значит, можно поискать в архиве.
Но ее, Надежду, в архив просто так никто не пустит, значит, нужно придумать какой-то хитрый ход.
Надежда плохо спала ночью, во-первых, волновалась за мужа, не подхватил ли он грипп, уж очень тяжело дышал во сне, а во-вторых, вспоминала, кто на работе может знать что-нибудь про Сталину.