Он поднес к поленнице спичку. Сухие дрова занялись охотно. Он встал и направился к бару. Достал оттуда бутылку виски, открыл ее и понюхал: запах неприятный, резкий. Хотя это очень дорогой виски. Здесь, в этом богатом доме, все было по высшему разряду. Но Ситников виски не понимал, он понимал только водку. Ну, еще чистый спирт. Поэтому он без всякого сожаления стал лить янтарную жидкость на пылающие дрова. Они радостно загудели, от костра пошел сильный жар. Пламя лизнуло стену и явно обрадовалось. Обои в гостиной были дорогие и вкусные, с золотым тиснением. Огонь с хрустом и большим аппетитом начал их пожирать. Потом добрался до портьер. Ситников подумал, что теперь все в порядке, и направился к двери. В гостиной становилось жарко.
Мертвая Кристина смотрела на него с недоумением: а как же я? Но Ситников был к ней равнодушен. Она была не его. И при жизни, и в момент своей преждевременной смерти. Забавная вещица, не больше. Ей повезло, что она умерла так рано и такой легкой смертью. И ее гниющее тело не будут точить черви. Раз – и все! Облачком в небо!
Для верности он поджег еще и холл. Пришлось принести со двора спрятанную в снегу канистру. Он вовсе не собирался уезжать отсюда на машине, поэтому бензин вылил весь. Марш-бросок по шоссе, в мороз и метель, его не пугал. В горах придется сложнее. Он убивал сегодня много, поэтому вершину наметил ту еще! Надо готовиться.
Он сунул руку в карман и с досадой нащупал там брелок с ключами от машины. От чужой машины. Водитель, Николай, кажется, так ничего и не понял. Кричал что-то, размахивал руками. Глупый человек. Его не скоро найдут, тело в лесу, закидано лапником. Там же похоронен его глупый мобильник, который все время звонил. Там какая-то Маша. Что за Маша?
Ситников бросил ключи на пол. Это уже неважно. Он и сам не понял, зачем их взял. Интуитивно. Показать, напугать. Не пригодилось.
Он вышел на крыльцо и аккуратно прикрыл за собой дверь. За окном гостиной ярко пылал огонь. В холле все еще только начиналось. И это было здорово!
Во дворе он занял удобную позицию и стал ждать. Холода он не ощущал. Он давно уже потерял чувствительность к тому, что всем нормальным людям доставляет неудобства. К ветру, к дождю. К снегу.
Ситникову было чуть-чуть любопытно: что они будут делать? Прыгать в снег? Или побоятся? Он – да. Она – нет. Но им обоим сегодня уж точно не повезло, даже несмотря на то что под лоджией, похожей на старческий рот с белыми бескровными деснами, метель намела огромных размеров сугроб. И снег мягкий, пушистый, как перина. Даже если они свалятся в эти пуховые подушки, они не почувствуют их мягкости, потому что уже будут мертвы. Он их подстрелит во время полета, как уток. Она – утка. Он – селезень. Жирный селезень. Он их подстрелит, а потом зажарит.
Красивая была охота…
– Аркадий, он поджег дом!
– Я ничего не чувствую…
– А я тебе говорю: мы горим!
Ульяна Федоровна метнулась к открытому окну. Высунулась из него по пояс и отчаянно закричала:
– Помогите!!!
– Я тоже теперь чувствую запах дыма… – затрясся Аркадий.
– Мамочки!
– Лика, что делать? Неужели все, а? Конец?
– Не говори ерунды…
Ульяна Федоровна побежала к двери и принялась яростно швырять на пол стулья, картонные коробки, выпавшие из них книги…
– Бесполезно, – уныло сказал муж.
Она все равно боролась. С остервенением двигала стол, пинала ногой валяющиеся на полу вещи, освобождая проход. Когда дверь была расчищена, налегла на нее плечом и крикнула:
– Помоги!
Аркадий послушался. Какое-то время они пытались выломать дверь. Она ходила ходуном, но не поддавалась. Черенок лопаты торчал в ручке, и тумба с креслом-качалкой, приваленные снаружи, мешали. Что-то с грохотом упало на пол от очередного отчаянного толчка. Но дверь все равно не поддалась.
– Без толку, – задыхаясь, сказал Телятин. – Даже если получится… Первый этаж горит. Мы все равно не сможем выйти. Путь отрезан.
– Но что-то же надо делать?!
Пока они чувствовали только запах дыма, но сам дым не видели.
– Хоть кто-то должен приехать, – дрожащими губами еле выговорила Ульяна Федоровна. Сказать о том, что готова умереть, это одно, но когда до этого доходит, желание жить оказывается сильнее. Всего-то сорок пять… Как мало… И по большому счету, не было никакого несчастья… До сегодняшнего дня… – Мы позвонили всем. Всем, кому могли. Пожарным, в «Скорую», в полицию…
– Когда-то они приедут!
– Когда-то еще загорится по-настоящему!
Она ошиблась. Огонь ленив, он медленно разгорается, и если ему не дают воли, ведет себя, как ворчливый старик. Зевает и то и дело норовит затухнуть. Зато разозлившись, вырвавшись из-под контроля, да еще почуяв кровь, превращается в дракона, который рвет и крушит все. Мстит за то, что его разбудили, да еще принялись насильно кормить.
А современные отделочные материалы словно созданы для того, чтобы гореть. Все эти пластиковые панели, навесные потолки… Гостиная вспыхнула в мгновение ока, и дым повалил черный, густой. Он быстро достиг чердака, и Ульяна Федоровна закашлялась.
– Мы задохнемся, – сказала она мужу. – Дым ядовитый. В отделке много пластика.
– Я хотел, чтобы было красиво, – пробормотал Аркадий.
– Надо прыгать, Аркаша.
– Что ты, что ты! – замахал руками муж. – Давай подождем!
– Чего?! – заорала она.
Кинулась к окну и попыталась в него протиснуться. Почти получилось. Теперь надо вылезти на крышу и скатиться по ней на самый край. А дальше – в снег. Высоко, конечно, но внизу огромный сугроб. Если повезет…
Шанс на спасение был, и Ульяна Федоровна не колебалась. Надо прыгать! И тут она поняла, что если вылезет на крышу первой, то Аркадий сгорит заживо. Он прыгать не будет.
– Аркадий! Живо сюда!
– Нет…
– Я кому сказала!
– Лика, я не могу…
– Гад! Сволочь! Полезай в окно, скотина!
Она орала и топала ногами. Аркадий растерялся. Он уже и сам не знал, чего бояться. Решиться ли на смертельный прыжок либо задохнуться в ядовитом дыму. От страха он почти отключился, только дрожал и икал, наверное, от холода. В открытое окно дул ледяной ветер.
Жена схватила его и потащила к окну.
– Иначе я сама тебя убью! Прыгай же!
– Нет, нет, нет… – твердил он, вылезая на крышу. Окно было узким, и Телятин протиснулся в него с трудом, обдирая бока.
Господи, как же там оказалось холодно, на улице! И как невыносимо жарко стало в доме! Жена изо всех сил подталкивала его в спину. Он вдруг испугался и отчаянно уцепился за подоконник.