…Он увидел рыжий маячок ее волос и сбавил ход. Марина переминалась с ноги на ногу на автобусной остановке и вглядывалась в проезжающие машины, когда он плавно затормозил прямо перед ней. Открыл переднюю дверцу и пригласил:
— Садитесь, Марина.
Она села, захлопнула дверцу и покосилась на женщин, оставшихся ждать автобуса. Видели, на чем за мной приехали? Видели кто? Засветиться он не боялся. Познакомились в «Лесном», взял у понравившейся женщины телефон. Теперь встречаются. Ситуация типичная. Да и кому надо это выяснять? Свистунову? Вряд ли капитан еще разок сюда приедет. От дела отстранен. Результаты частного расследования Руслана Олеговича никого не интересуют.
— Куда поедем? — спросил он у женщины.
— Уф! Домой.
— А пообедать не хотите?
Дочка с начала июня гостила у бабушки, на малой родине Марины. Свободного времени полно, а кавалеры что-то не объявляются. На юг прокатить или просто заглянуть вечерком на чашечку кофе. Да и Марина после случая с Нахрапьевым стала осторожной. Если нынче самое привлекательное в женщине — это жилплощадь, то на дешевку размениваться не стоит. С этой точки зрения Марина просто красавица: три комнаты! Пообедать? Почему бы нет!
Заехали в маленький уютный ресторанчик, он уже изучил вкусы рыженькой. Обильная, сытная еда и страсть к красивым десертам. Именно красивым. Вот и сегодня Марина застыла у витрины с пирожными.
— Что хотите на десерт? — улыбнулся он.
— Ой, я все хочу!
Облизывая сочные губы, она смотрела на пирамидки крема и манящие островки разноцветной глазури. Сладко пахло ванилью и возбуждающе — молотым кофе, в маленьком зале царил полумрак.
— Пойдемте за столик, — предложил он. — Если с десертом определились.
Она нехотя оторвалась от витрины.
— Люблю сладкое, — пожаловалась, усаживаясь за столик. — Понимаю, что нельзя, а все равно хочется!
— Отчего же нельзя?
— Фигура портится. А, ладно! Мне что, в кино сниматься?
— В кино тоже разные люди снимаются. И худые, и полные.
Она вздохнула. Какое уж там кино! Подошел официант. Марина заказала много, он ограничился хорошо прожаренным бифштексом и крепким кофе. Когда официант отошел, спросил:
— Значит, вас сегодня навестил капитан Свистунов?
— Я не знаю его фамилию. Рыжий. Симпатичный, — добавила она. — В кино приглашал. Запал он на меня.
— Отчего же не пошли?
— А ну его! Женатый. А у вас, кстати, есть жена?
— Есть, — соврал он.
— Ну, когда ж вы только успеваете! — всплеснула пухлыми ручками Марина.
— Так и вы замужем побывали.
Принесли еду, и в разговоре возникла пауза. Молчание нарушил он:
— О чем он вас расспрашивал, Марина?
— О долгах.
— О долгах? — слегка удивился он.
— Надька проболталась о растрате. Я сказала, что расплатилась. Бабушкины побрякушки, мол, продала и расплатилась. Так он уставился на мое кольцо и лыбится. Ты подумай, умный какой! Я сказала: бижутерия.
Он тоже посмотрел на кольцо. Бриллианты были настоящими.
— Я бы и в самом деле их продала, — начала оправдываться Марина. — Да кому нужно? По своей цене не уйдут, только в ломбард. А там много ли выручишь? Приходится у вас деньги брать! — с вызовом сказала она.
Намек он понял. Спросил:
— Сколько вы хотите за сотрудничество?
— Ну, сколько-нибудь подбросьте.
— Давайте сначала посмотрим, что вы знаете.
— А, — беспечно махнула она рукой. — Хоть накормите! В ресторанах-то я не часто бываю.
И она начала осматриваться.
— Красиво тут. Чистенько.
— Кстати, версия для подруг: я за вами ухаживаю. Познакомились в санатории. В тот роковой день. Я взял у вас телефон.
— А мне здесь нравится. Уютно. И кормят хорошо. — Она вздохнула. — Еще он спрашивал про Сашку. Мол, злилась ли я за то, что он меня бросил.
— Тоже подруга проболталась?
— А кто же еще? На то они и подруги, чтобы сплетничать. Я на Надьку не обижаюсь. Я сказала все, как вы велели. Его, мол, любовница застрелила. Она раньше со следователем крутила, вот откуда у нее пистолет.
Он говорил не так, но возражать не стал. Спросил:
— О следователе кто вам сказал?
— Сашка. Он меня как-то подвозил и предупредил: ты с ней не связывайся, у нее в любовниках одни менты. И даже следователь. Это в тот день, когда он меня до слез довел. Сашка. Да вы, небось, помните, я рассказывала. Но теперь уж он больше никому не напакостит, — с удовлетворением сказала Марина.
— Значит, Нахрапьев знал о следователе Мукаеве, — задумчиво сказал он.
— Как-как?
— Мысли вслух. Сейчас вам принесут десерт. Что еще спрашивал капитан?
— Рыжий? Ничего. Да! — спохватилась Марина. — Он же сказал, что ее любовник пропал! Тимофеевой! Следователь! Его, мол, похитили, где-то держали больше месяца, а потом убили.
— Как-как?
— Тело, мол, изуродовали, чтобы опознать было невозможно. Вот они его и не могут найти. Милиция.
— Вот оно что…
Знает ли Свистунов, кто похитил его друга? О брате-близнеце? Может и не знать. Самойлова сказала, что рыжеволосый капитан к ней не приходил. Приходил некий неприятный гражданин, худой, зубы желтые. Ей незнакомый. Потом приходил сам следователь Мукаев. Причем дважды. Самойлова думает, что это были два разных человека. Выходит, оба брата у нее побывали. А Свистунова не было. Выходит, не знает?
— Вы о чем задумались?
— О своем, Марина. О своем.
— А что вам Сашка-то сделал? Вы так и не сказали.
— Это дела денежные.
— Да уж. До денег он был жадный. Все квартиру в Москве мечтал купить. Прописаться здесь. «Хочу, — говорит, — стать москвичом». Да кто ж не хочет? Не все только могут. Цены-то на жилье ого-го!
Она вздохнула. Он улыбнулся:
— Я понял. Я заплачу вам за информацию. Немного, но заплачу. Триста долларов. Но при условии, что, во-первых, будете звонить мне и дальше. Информировать. Как идет следствие, кто приезжает из Р-ска, о чем или о ком расспрашивают. И во-вторых, что вы при необходимости измените показания. Тогда я заплачу еще. О цене договоримся.
— Хорошо, — кивнула Марина. — Я вам что хошь подпишу. Любую бумагу.
— Вот и отлично.
Он достал деньги. Подошел официант, поняв его жест по-своему. Попросил счет, подумав: «Рассеянным ты стал, Зайцев. И торопишься. Но тебя время поджимает. И человек, который тоже идет по следу. И хорошо идет. Четко. Они ищут одно и то же, вот в чем проблема! Но зачем это капитану Свистунову? Честь мундира? Память о друге? Идеалист. С идеалистами труднее всего. Их нельзя купить. Приходится искать варианты. И труднее, и проще. На чувствах надо играть. Та же честь мундира — хорошее чувство. Дружба еще лучше. Но еще лучше любовь…»