— Меня это никогда не интересовало.
— А вот здесь вы лукавите, Валерия Алексеевна. Вдова-то была щедра! Она не только имущество на него перевела, но и большую часть денег. А почему? Что за этим кроется?
— Быть может, любовь? — усмехнулась Валерия. — Такая простая вещь, как любовь, что, не годится для объяснения?
— Ладно, пойдем дальше, — вздохнул следователь.
— А нельзя ли как-нибудь побыстрее? Я устала.
— Побыстрее может быть, если только вы во всем признаетесь.
Поскольку она молчала, обыск в квартире продолжался. В каморке, переделанной под проявочную, возились особенно долго. Наконец, следователь положил на стол перед Валерией фотоальбом.
— Это ваше?
— Мое, — тихо сказала Валерия.
Оператор снова навел на нее камеру.
— Громче говорите. И в камеру, пожалуйста. Смотрите туда. Это ваш альбом?
— Да. Мой.
Следователь стал листать альбом:
— Здесь фотографии Анны Павловны Королевой и Мошкина. Зачем они вам?
— На память.
— Вы же их обоих никогда не видели! Они что, присылали вам свои фотографии?
— Может быть.
— А вот это… Постойте-ка! Вы и убитая Софья Летичевская. Вы что, давно были знакомы?
Она хотела как лучше. Поместила фотографию в альбом, чтобы выглядело правдоподобно. Но не знала, что этим будет заниматься милиция.
— Когда же вы встречались, Валерия Алексеевна? Ведь Софья жила за границей. В Москву, к матери, приезжала редко. Выходит, между вами давно уже был сговор? Что-то не стыкуется. Если альбом похищен вами из дома Королевой, то почему в нем эта фотография? Королева что, признала вас своей родственницей? И вы были знакомы и с ней?
— Нет. Да, я встречалась со своей сводной сестрой, и что тут такого? Иначе, пустила бы она меня на порог, когда вернулась из-за границы?
— Она-то пустила. Но вот охота ли ей было делиться наследством, вопрос другой Хотя, наследства-то никакого не было.
— То есть? — слегка опешила Валерия.
— Есть копия завещания у нотариуса. Подлинник вы, скорее всего, уничтожили. Но этого тоже не помните. А там было написано, что все оставшееся имущество вдова завещает тому же Павлу Мошкину. Все, без исключения.
И тут она сорвалась:
— Выходит… выходит, что не из-за чего было… Совсем не из-за чего… Ничего же нет Как же так? Почему?
— Все хлопоты на пустом месте, Валерия Алексеевна. Потому вы и избавились от Мошкина. Не смогли ему этого простить Но по закону дом теперь достанется все равно не вам. Его многодетным родителям. И деньги. Завещание вдовы можете, конечно, оспорить. Но вы не наследница первой очереди, вот в чем дело. Вряд ли суд будет на вашей стороне. Плюс огромные налоги, расходы на адвокатов. Стоит ли игра свеч? К тому же, вас при худшем раскладе посадят на долгие годы, а при лучшем признают недееспособной. Завещание надо оспорить в течение полугода. Этим будет заниматься ваша младшая сестра, а я сомневаюсь, что она обладает такой энергией и терпением. Будет Соня судиться с наследниками Мошкина?
Она разрыдалась. Понятые переглянулись, заерзали на диване. Мол, сколь можно дамочку мучить? Видели бы они, что эта дамочка натворила в спальне, где был найден труп! Но следователь все же пошел на кухню за стаканом воды.
— Милая, да может, он на тебя наговаривает? — сказала одна из старушек. — Может, это сожитель твой подбросил? Мужики, они такие.
— Какой сожитель? — всхлипнула Валерия.
— А тот, что на зеленой машине приезжал.
Валентин, стоящий на пороге комнаты, удивленно поднял брови:
— На зеленой машине? Постойте-ка… Валерия Алексеевна? Кто это?
— Ничего я не скажу.
Следователь, вернувшись, протянул ей стакан воды:
— Выпейте, Валерия Алексеевна. Сейчас уже заканчиваем.
Она ожидала, что оперуполномоченный заговорит о мужчине, который приезжал сюда на «Вольво», но тот отчего-то молчал. Надо же! Сашины «Жигули» они не заметили, а зеленую «Вольво»… Вот что значит, дорогая иномарка! Говорила Олегу, не бери ты эту машину! Богатство в голову ударило. А оказалось, что мимо прошло. Только краешком и зацепило.
— Ладно, хватит на сегодня, — вздохнул следователь. — Вы устали, мы устали. Посидите в камере, подумаете. Завтра продолжим.
Валентин отозвал его в сторону, зашептал что-то. Валерия напряженно прислушивалась: неужели о мужчине, который приезжал на «Вольво»?
— Хорошо, — кивнул следователь. — Я понял, в отдельную. И под постоянное наблюдение. Охрану предупрежу.
Она с огромным облегчением прикрыла глаза.
Когда вышли на улицу, уже совсем стемнело. Вновь моросил дождь. Тоска, подросшая уже и окрепшая, заворочалась в груди. Осень. Самое отвратительное время года. Она все-таки пережила этот день.
…В камеру принесли давно уже остывший ужин. Есть не хотелось. Одиночество было особенно невыносимым. Маленький дьявол, с обеда сидевший тихо, вдруг поднял голову и тихонько заскулил. «Ну давай, вылезай, — кивнула ему Валерия, — развлеки меня». — И отстегнула цепочку. Он сидел, внимательно к ней приглядываясь. Словно спрашивал: пора, не пора? Глазенки-бусинки хитро блестели. — «Вылезай. Мне скучно. Не видишь, я здесь одна. Скучно. Не с кем поговорить». — «А можно?» — «Тебя никто не увидит». — «Но могут услышать». — «Вылезай! Черт бы тебя побрал!»
Он хихикнул и вылез. Хромая, отошел в угол. Уселся, но ни слова не сказал. Ей очень хотелось потрогать маленькие рожки, торчащие на голове, но знала: только приблизится, он удерет.
«Что ты со мной сделал?» — «Я? Вот так всегда! Набедокурят, а спихивают на меня! Нечистый, мол, под руку толкнул. Будто я знал, что денег-то у нее нету!» — «Скажи мне правду: ты убивал?» — «Лично я никого не трогал». — Он сделал вид, что обиделся, но Валерия уже знала, что верить этой хитрой бестии нельзя. — «Только ты можешь знать правду. Ты — мое «Сверх-Я». Контролирующее и координирующее мои поступки. И превратившееся в это. В безумца, в дьявола». — «Надо было читать поменьше умных книг. От них точно свихнуться можно. Ты заблудилась в трех соснах. Не тобой посаженных». — «Я просто пыталась разобраться. Скажи мне правду: давно у меня галлюцинации? Неужели с того самого дня, как очутилась у того дома? Я придумала не только историю про Соню, но и все остальное. Неужели я видела Мошкина? Неужели… я убила? Его и…Нет, не могу в это поверить!» — «Убивало не «Сверх-Я», а твое «Я». Ему просто никто не мешал». — «Неправда! Это «Я» не могло никого убить! Потому что оно любило. Искренне. И Соню, и ту, другую. Которая теперь мертва»…
Охранник, которому велели присматривать за женщиной, заглянув в глазок, увидел странную картину. Она жестикулировала увлеченно, глядя при этом в пустой угол. И разговаривала сама с собой. Он отпер дверь. Услышав скрежет, женщина вздрогнула, крикнула: