– Нет, все равно не сходится. Зачем ей было его-то убивать? Она ведь его специально наняла для того, чтобы он меня соблазнил и опозорил!
– Ну, решила, что ты и альфонса охмуришь. Подумала, что он уже в тебя влюбился. Может, он на условный звонок ей не ответил, вот она себе и накрутила всякого.
И обведя рукой помещение кладовки, красноречиво описывающее те вещи, которые, как мечтала Соня, могли бы произойти с Ингой, подруга добавила:
– Как мы видим, с головой у девушки полный бардак. Что толку пытаться разобраться в мыслях чокнутой? Пусть этим психиатры занимаются, а не мы!
Татаринцев был согласен с Аленой:
– Главное, что она больше не сможет причинить вам вреда. Я привел вас сюда для того, чтобы вы поняли, какой опасности подвергались, терпя эту заразу подле себя. И… и еще я подумал, что вы вздумаете корить себя. Скажете, что это вы виноваты, что Соня оказалась за решеткой. Так вот, не надо этого делать. Вы сами видите: эта женщина не стоит вашей жалости.
– Но все-таки я увела у нее мужа, – пробормотала Инга, сама понимая, что это несусветная глупость.
Поверить в такое могла только Соня с ее пусть извращенным, но богатым воображением.
Следующие дни не принесли Инге ожидаемого спокойствия. Да, заговор Сони был раскрыт, а сама она отправилась за решетку. Но при этом она не спешила каяться в содеянном, и даже совсем напротив. Соня попыталась вновь очернить Ингу, заявив, что Михаил был уже мертв, когда сама Соня вошла в квартиру. И что Инга была бодра, мылась в ванне, смывая с себя кровь жертвы.
– Это уж совершенная чушь! – заявила Инга.
Примерно в том же духе высказался и следователь, чем привел Соню в состояние исступленного бешенства.
– Вы мне не верите?! Да чтобы вы все сдохли! Проклятые! Сговорились с этой сукой! Чем она лучше меня? Ведь у нее теперь никого нет – ни мужа, ни сына, ни любовника!
– Значит, признаете, что любовника вашей подруги убили вы?
– Нет!
– Из ревности действовали?
– Нет, я не убивала!
– Состояние психики у вас крайне нестабильное. Небось, убили да после сами забыли. Не задержалась подобная мелочь у вас в мозгу.
И уже откровенно потешаясь над арестованной, следователь насмешливо прибавил:
– Подумаешь, ерунда какая. Сами мужчину по вызову наняли, сами же от него избавились.
Соня терпеть издевку не стала. Прибегла к своему любимому методу: набросилась на следователя с проклятиями, после чего была вновь препровождена в камеру, где принялась требовать себе адвоката. Услышав об этом от Татаринцева, Инга ненадолго задумалась, а затем предложила:
– Может быть, к ней послать нашего Блумберга?
Алена, которая в этот момент тоже находилась на кухне и с удовольствием пила чай, захлебнулась и забулькала. Отдышавшись и откашлявшись, она вытаращила на Ингу глаза:
– Ты что? Ты хоть знаешь, сколько стоят услуги Блумберга? Нет, я тебе не хочу глаза колоть. Но одно дело платить ему ради тебя. И совсем другое – платить за какую-то лживую двуличную гадину, которая мечтала увидеть тебя мертвой! Да если хочешь знать мое мнение, у нее просто кишка тонка оказалась, чтобы тебя зарезать! А явилась она сюда к тебе именно для этого!
– У меня осталось еще немного денег, – тихо произнесла Инга. – Как полагаешь, я смогу нанять Блумберга?
– Ох и упрямая ты, Инга! – осуждающе покачала головой Алена. – Хочешь – плати. Я в этом участвовать не стану. А ты уж если что вобьешь себе в голову, нипочем это у тебя оттуда не выковыряешь. Похожа ты в этом на моего Василия Петровича. Прямо брат и сестра вы с ним!
Но в голосе подруги Инге неожиданно послышалась грусть. Инга с удивлением взглянула на Алену.
– Скучаю по своему лысому пузанчику, – призналась ей Алена. – Сама не понимаю: что со мной такое? Наверное, старость подкрадывается?
И чтобы избавиться от непрошеных мыслей, Алена пошла к компьютеру, желая хоть по скайпу пообщаться с любимым супругом. А Инга отправилась к телефону. В ее звонке к Блумбергу был довольно большой подтекст. Она не только хотела поручить ему защиту Сони, еще она хотела напомнить адвокату, что он обещал им помочь в их расследовании.
Татаринцев тоже обещал Инге, что наведет справки о владельце сгоревшего дома в Павловске, но ничего ценного участковый по своим каналам так и не раздобыл. Эта версия, даже толком не оформившись, почти сразу же зашла в тупик.
– Смерть хозяина сгоревшего дома признана результатом собственной неосторожности хозяина. Я побеседовал с его женой, она говорит, что ночевала у матери, что с мужем они накануне днем морили в доме грызунов. Их развелось видимо-невидимо. Пахло после процедуры в доме не ахти, поэтому женщина и уехала. Теперь рыдает, говорит, что лучше бы осталась.
– Но тогда она бы погибла, сгорела вместе с мужем.
– И тем не менее… – многозначительно вздохнул Татаринцев. – Любила она его, потому и убивается теперь.
– А про блондинку? Женщина про нее что-нибудь знает? Кто это был?
Татаринцев замялся с ответом. Он явно не знал, что сказать. Но в конце концов выдавил из себя, что доверять показаниям двух маргиналов вряд ли стоит. Женщина могла померещиться одному из них спьяну. Да и если была женщина, вряд ли она оставалась в доме долгое время. Ведь на пепелище было обнаружено всего одно тело – мужское, тело хозяина дома.
– Точно его?
Вот в этом у Татаринцева сомнений не было. По его словам, товарищами из отделения полиции была проведена серьезная работа, была сделана экспертиза останков. В частности, один из оперативников смотался в районную стоматологическую клинику, где раздобыл карточку пациента. Сверившись с ней, а также сделав еще ряд анализов, эксперты могли почти со стопроцентной вероятностью утверждать, что в огне погиб именно хозяин дома, а не какой-нибудь его случайный дружок-приятель, завернувший, если так можно выразиться, на огонек.
Слова Татаринцева звучали так веско, что Инга почувствовала себя просто редкой дурой. Спрашивать адрес жены покойного Ляльки в такой ситуации было просто неловко. Она ограничилась тем, что поинтересовалась:
– А чем занимался покойный?
И услышала расплывчатый ответ:
– Он был индивидуальным предпринимателем. Налоги платил вовремя, и со стороны правоохранительных органов к нему никаких претензий нет. В документах в графе «Вид предпринимательства» стоит «Занятие искусством».
– А жена что говорит?
– Говорит, что у ее мужа руки были просто золотые. Он и камень обрабатывать и гранить умел. И с металлом работал. И еще много чего умел. Вообще, мне сдается, супруги жили душа в душу. Наличие любовницы в данном случае вряд ли возможно.
Татаринцев открыто дал понять Инге, что не верит в показания соседей, якобы видевших молодую красивую женщину возле сгоревшего дома в ночь пожара.