– Это общеизвестный факт, я ее любил, а она меня нет, категорически отказывалась выйти за меня замуж. Первый раз я сделал ей предложение двадцать лет назад, она придумала смехотворный предлог для отказа, видите ли, я ее младше. Через десять лет разница в возрасте уже просто не имела значения, тем более что твоя бабка всегда выглядела моложе меня, да и казалась крепче, но она все равно отказалась, заявив, что теперь мы два трухлявых пня.
– Я на днях была у Марго, она утверждает, что бабуля выходила замуж по расчету, чтобы замести следы, у нее была некая тайна, которую она хранила. – Я хихикнула, предлагая считать мои слова шуткой, но Уманский кивнул с очень серьезным видом.
– Терпеть не могу Марго, но в данном случае она, пожалуй, права. Тайны у твоей бабки, безусловно, были. Из-за одной такой тайны мы с ней однажды так поругались, что не разговаривали почти год.
– Вы мне об этом расскажете?
– Конечно. Но сейчас я бы хотел поговорить о другом. – Он посмотрел на меня и сообщил: – Она оставила тебе деньги.
– Я знаю. Предполагалось, что они пойдут на мою учебу, но папа сам ее оплачивал…
– Нет-нет, – поднял руку Уманский. – Ты не поняла. Речь идет о совсем других деньгах.
– Да? – я смотрела на него выжидающе.
– Я повторюсь, твой отец был плохим бизнесменом, и дела у него шли так себе, о чем твоей бабке было прекрасно известно. Я узнал, что она в больнице, и поехал к ней, хотя незадолго до этого события мы в очередной раз здорово поругались. Она выгнала меня, но на следующий день сама послала за мной. Я, конечно, приехал. Она чувствовала, что ей осталось недолго, оттого и хотела, чтобы я выступил в роли ее душеприказчика. Твой отец очень ее беспокоил. Она собиралась оставить деньги ему, но уже в больнице передумала и обратилась ко мне. «Он все пустит по ветру, – сказала она. – Или еще хуже, эта его баба все потратит на тряпки». И твоя бабка решила оставить деньги тебе. Я, признаться, ее в этом решении поддержал, единственный здравомыслящий человек в семье – это ты, на тебя бабуля и возлагала свои надежды.
Разумеется, зная твой характер, она была уверена: получив деньги, ты незамедлительно отдашь их отцу, поэтому мы договорились, что ты их получишь только после его смерти, точнее, я сам имел право решать, когда передать тебе их, смотря по обстановке. Чтобы у тебя не возникло неких мыслей по этому поводу, сообщаю: деньги лежат на счетах, открытых на твое имя, воспользоваться ими никто, кроме тебя, не может, у меня лишь есть документы, которые в случае моей смерти окажутся у моего адвоката. Разумеется, он передаст их тебе. С моей точки зрения, ситуация сейчас не самая подходящая: тебе еще целый год учиться, больших денег тебе не понадобится, Но если вдруг все-таки… я охотно помогу тебе из собственных средств. Узнав, что у тебя есть деньги, твои родственники, вне всякого сомнения, приложат максимум усилий… – Он махнул рукой. – Бабка была права, с твоим характером ты все им отдашь, а ей этого очень не хотелось, и я обязан с этим считаться. Ко всему прочему есть еще фирма. Спасти положение ты не сможешь, но денег, безусловно, лишишься. Я уверен, дети не должны расплачиваться за грехи отцов, но главное, что в этом была абсолютно уверена твоя бабушка. Это твои деньги, и только твои. Конечно, она и предположить не могла, что твой отец умрет через шесть лет после нее, думаю, она надеялась, что произойдет это как минимум лет через пятнадцать, когда ты уже будешь взрослым, вполне самостоятельным человеком и, скорее всего, у тебя уже будет своя семья, о которой и надлежит позаботиться. Так что я оказался в довольно сложном положении и после долгих размышлений пришел к выводу: в настоящий момент неразумно отдавать тебе эти деньги.
– Я не стану с вами спорить, – пожала я плечами. – Отец об этом знал?
– Нет. Она видела, что дела его идут далеко не блестяще, и, наверное, собиралась ему помочь решить финансовые проблемы, но в больнице передумала.
– Вы сказали папе о том, что его мать оставила мне деньги?
Уманский покачал головой.
– Она категорически запретила мне делать это. Даже взяла с меня слово. И я, разумеется, его сдержал. Это большие деньги, Жанна.
– Большие? – переспросила я. – И отец о них не знал? Но откуда они у бабушки?
– Это как раз одна из ее тайн, которую она не пожелала открыть даже перед смертью, – грустно улыбнулся Уманский. – Я думаю, кое-что об этом должен знать мой сын, но вряд ли он расскажет.
– Ваш сын? – растерялась я.
– Да, после нашей ссоры она предпочла иметь дело с ним.
– Какое дело?
Все, что он говорил, просто не укладывалось в моей голове.
– Попробую объяснить. Впервые твоя бабка обратилась ко мне лет двадцать пять назад, мы тогда только познакомились. Моя жена… Что ты так смотришь? У меня была жена…
– Разумеется, – промямлила я: если у него есть сын, то удивляться не следует. С тех пор как я увидела Уманского впервые, он всегда мне казался старым и был одиноким, но ведь когда-то у него была совсем другая жизнь и он был молодым, хотя мне в это трудно поверить.
– Так вот, моя жена обожала театр, среди ее друзей было много актёров, и однажды Марго привела к нам твою бабушку, конечно, тогда она вовсе не была старой, мне она, по крайней мере, казалась молодой и очень красивой. Она заглядывала к нам время от времени, а потом случилась эта история с соседским мальчиком. Ты знаешь о ней?
– Нет, – покачала я головой.
– Неудивительно, – пожал плечами Уманский. – Твоя бабушка не из разговорчивых.
У нее были соседи, обычная семья. Не думаю даже, что они особенно дружили. И вдруг их сын заболел. Очень серьезно. Ему необходима была операция, но в нашей стране их не делали. Кто-то сказал матери, что подобные операции делают в Германии. В то время выехать из страны было не так просто, необходимо получить разрешение и прочее… Но главная проблема была в другом, операция стоила больших денег, у родителей ребенка их, естественно, не оказалось. Твоя бабуля приняла в его судьбе самое горячее участие. В один прекрасный день она куда-то уехала, никому ничего не сказав. А когда вернулась, принесла мне бриллиант. Редкой красоты, надо сказать. Попросила продать его. Я выполнил ее просьбу, а она отдала деньги родителям ребенка.
– Операцию сделали? – спросила я.
– На все бюрократические препоны ушло очень много времени, мальчик умер в Германии еще до операции.
– Бабка сказала, откуда у нее бриллиант?
– Нет, – помедлив, ответил Уманский. – Впрочем, я не спрашивал.
– Почему?