«Новозайцевская поселковая администрация», – прочла Лола вывеску на двери, и ниже помельче: «Сберкасса». «Энергосбыт».
– Действительно, аванпост прогресса, – согласился Маркиз. – Но вот ты сказала – сто километров. Не сто, а сто десять, а это значит, что дальше сто первого. И сюда высылали из города всяких пьяниц и тунеядцев в течение пятидесяти лет. Ну и как ты думаешь, какое тут общество образовалось за эти годы?
– Да отстань ты! – рассердилась Лола. – Мне это совершенно неинтересно. И что ты все время воспитываешь?
– Ты хочешь есть, от этого и сердишься, – констатировал Леня, – ну, сейчас что-нибудь перехватим. Иди-ка ты в это кафе одна, скажешь, что подругу ищешь, Лариску, дескать, она рассказывала, что работает в кафе…
Точка общепита сразу же произвела на Лолу отвратительное впечатление. Маленький деревянный домик, доски давно не крашенные, на окнах – решетки, как в тюрьме. Вывеска, сообщающая, что посетитель входит в кафе «Афродита», была прибита криво, ручка двери запачкана чем-то липким.
«Хоть бы дверь покрасили!» – раздраженно подумала Лола.
Внутри кафе было ничуть не лучше, чем снаружи. Несколько далеко не новых столов, покрытых пластиком, колченогие стулья… За стойкой скучала рослая девица с несвежей наколкой на голове. Мощные телеса обтягивало шелковое синее платье в мелкий беленький горошек. Черты лица у девицы были крупные – глаза навыкате, нос картофелиной и губы, как у негра.
– Здравствуйте, – вымолвила Лола, приближаясь к стойке, – хотела вас спросить…
– Чего еще? – неприветливо ответила девица.
– Вот подругу ищу, она уехала сюда и сказала, что работает в кафе… Лариса ее зовут…
– Тут я работаю! – агрессивно перебила девица. – И никакой Ларисы знать не знаю! Заказывать будете?
– Кофе, – обреченно пробормотала Лола, надеясь все же, что сумеет разговорить неприветливую девицу.
– Садитесь, принесу! – буркнула та и отвернулась.
Она принесла через пять минут напиток бурого цвета, сильно отдающий клопами. Толстыми, как сосиски, пальцами с короткими ногтями, покрытыми облупленным малиновым лаком, девица держала чашку, казавшуюся в ее руках наперстком. Лола не решилась попробовать подозрительный напиток, положила деньги и выскользнула наружу.
Следующим они посетили железнодорожный магазин, где две приветливые тетеньки умилились на Пу И, но относительно Ларисы Куликовой дружно пожали плечами: не знаем, мол, такую. В большом государственном магазине было то же самое, только продавщицы не умилялись.
– Теперь в столовую, может, хоть поедим, – вздохнул Маркиз.
– Вряд ли, если уж у них в кафе такое безобразие, то в столовой тем более, – проворчала Лола.
Однако она ошибалась. В столовой было светло, тепло и чисто, несмотря на то, что народу обедало достаточно, в основном это были водители. Водители хоть и грубый народ, но в столовой вели себя тихо, деловито ели и уезжали по своим делам. Спиртного тут не подавали, даже пива не было. Симпатичная хохлушка на раздаче, с яркими черными глазами и обнаженными по локоть смуглыми руками, улыбнулась открыто и певуче сказала:
– Берите свинину духовую! Такого кабанчика на той неделе забили, фермерского…
Разносолов в этой столовой не подавали, зато шмат свинины размерами привел в растерянность даже Леню – Лола и не пыталась такое осилить. Правда, Пу И продемонстрировал незаурядный аппетит и съел чуть ли не полпорции. Они посидели еще в столовой. Шоферы разъехались, стало тихо. Столы, хоть и пластиковые, как в кафе, были чисто вытерты, на окнах – веселенькие ситцевые занавесочки. В самом почетном углу стоял цветок в огромной кадке, сделанной, надо полагать, местным умельцем. То есть цветком его назвать язык не поворачивался – потому что размерами он был с хорошее дерево. Однако это был самый обычный комнатный цветок, какие растут у старушек на подоконниках.
– «Ванька мокрый», – вспомнила Лола, глядя на мелкие розовые цветочки, которыми «дерево» было буквально усеяно.
Рядом с цветком на широкой батарее развалился огромный рыже-полосатый кот. Он делал вид, что спит, а сам посматривал на посетителей желтым глазом. Все вместе – розовый цветок, рыжий кот – создавало удивительную цветовую гамму. Все было прекрасно, но про Ларису Куликову и тут никто ничего не знал.
– Ну вот, – разочарованно проговорил Маркиз, выйдя из столовой, – и здесь впустую… Что у нас еще осталось?
– Последний магазин, – вздохнула Лола, – если и там ничего не узнаем, придется признать, что день пропал зря.
– Не совсем зря, – усмехнулся Маркиз, – нам с тобой полезно после загнивающей роскоши Европы прикоснуться к родной земле, посмотреть, как живут люди в России… правда, я не хочу прикасаться к родной земле так, как этот соотечественник, – он указал рукой на валявшегося посреди дороги вусмерть упившегося мужика.
Последний магазин, который им предстояло обследовать, был почище и поновее остальных. Он выделялся среди окружающего обшарпанного благолепия хорошей металлической дверью, настоящими стеклопакетами в окнах, ладным свежевыкрашенным крылечком и новенькой вывеской с жизнерадостным и оригинальным названием «ООО «Глория». Продукты и напитки».
В общем, этот магазин был явным форпостом рыночной экономики в забытом богом Новозайцеве.
– Ленечка, – повернулась Лола к приятелю, – может быть, ты сам зайдешь сюда! До того надоело с продавщицами и буфетчицами общаться! Может, ты более везучий, и они тебе охотнее душу раскроют!
– Ладно. – Леня отрыл дверь и вошел в «ООО «Глория».
Цивилизация и впрямь дошла до Новозайцева – во всяком случае, в том, что касается напитков. Дружными рядами на аккуратных стеллажах красовались разнокалиберные бутылки фанты и спрайта, пепси-колы и тоника, бон-аквы и кока-колы…
Правда, по части спиртных напитков преобладали отечественные наименования. Одной водки можно было насчитать видов тридцать – тут тебе и «Флагман», и «Чарка», и «Ладога», и «Кремлевская», и «Дворцовая», и «Посольская», и «Кузьмичей» вида три, и «Наша водка», и «Лапландия», и продукция ЛИВИЗа – «Синопская», «Пятизвездная», «Охта», «Санкт-Петербург»…
Маркиз вспомнил унылые советские времена, когда молчаливые и мрачные мужики подтягивались толпами к открытию единственного в районе винного магазина…
Среди всего этого изобилия спиной к входу стояла продавщица – блондинка в белом халате – и переклеивала ценник на двухлитровой пластиковой бутылке тоника «Кинли». Покупателей в магазине не было, поэтому продавщица живо повернулась на скрип входной двери. Она оказалась молодой цветущей женщиной, на взгляд Лени, с несколько пышноватой фигурой. Светлые волосы были аккуратно уложены локонами, на лице было много косметики, и помада темноватая для блондинки.
Леня замер на месте. Перед ним стояла Лариса Анатольевна Куликова собственной персоной.
Справившись со своим лицом, чтобы не спугнуть Ларису, Маркиз откашлялся и, подойдя к прилавку, проговорил: