Четверо возможных подозреваемых не должны были находиться в этом доме в момент совещания. Даже если Петкович действительно должен был там появиться в связи с подготовкой документов, его вызвали в последний момент.
– Кого именно вы подозреваете?
– Полагаю, что это сделал Недич. Очевидно, в политическом руководстве нашей страны кто-то решил отказаться от этих соглашений или, что еще хуже, попытаться разыграть смерть чиновника такого высокого ранга в собственных интересах.
– Я не совсем понимаю, какие могут быть в этом случае дивиденды?
– Очень большие. Баштич был популярным политиком и реальным претендентом на премьерское кресло. Значит, его устранение, возможно, выгодно нашему премьеру. Да и президент, скорее всего, опасался такого напористого кандидата. У Баштича были крепкие связи с Хорватией и Македонией. Так получилось, что его первая жена из Загреба, а ее отец сейчас – вице-спикер хорватского парламента, а другой его бывший тесть – глава национального банка Македонии. Вот такой невероятный выбор жен был у молодого политика. В это даже трудно поверить, но иногда подобное в жизни случается.
– Значит, ваш Баштич умел выбирать себе жен, – усмехнулся Дронго, – такой своеобразный «синдром Державина».
– Что? – не понял Бачанович. – О чем вы говорите?
– В Москве есть очень популярный актер из Театра сатиры, – пояснил Дронго, – Михаил Державин. Очень интеллигентный, симпатичный, мягкий, добрый, нравится женщинам. Трижды был женат. Одна из его жен – дочь великого актера Аркадия Райкина, а другая – дочь маршала Буденного. Кажется, что так не бывает, но он женился в третий раз на популярной актрисе и уже достаточно долго и счастливо живет с ней. Да, встречаются иногда такие невероятные случаи.
– Может быть, – нервно согласился Бачанович, – но учтите, что Баштич в первый раз женился в возрасте девятнадцати лет на девушке, которая была старше его на два года, дочери Горана Квесича, одного из руководителей партийной организации в Хорватии, и сразу начал делать карьеру. А когда все затрещало, он еще в девяностом году развелся со своей супругой Ядранкой, оставив ее с трехлетним сыном. Потом в девяносто третьем женился на дочери Андона Китанова. Тогда повсюду шли ожесточенные бои, а Македония была неким оазисом спокойствия. Китанов очень обеспеченный человек. Но в девяносто девятом они развелись, на этот раз Баштич оставил уже четырехлетнюю дочь. А несколько лет назад он женился на Шарлотте Хейнкесс и сразу получил назначение послом в Германию, один из самых главных дипломатических постов в нашей стране…
– Судя по вашим словам, вы его не очень любили. Обычно о покойниках либо хорошо, либо ничего…
– Я говорю правду, – дернулся Бачанович, – стараюсь быть объективным.
– Давайте вернемся к «дивидендам». Кто еще мог быть заинтересован в его смерти?
– Наша оппозиция, политики в Хорватии или в Македонии, некоторые зарубежные страны, не заинтересованные в стабилизации обстановки в нашей стране. Вы же знаете, что мы выполнили все решения Гаагского трибунала. Арестовали и выдали сначала Слободана Милошевича, затем Радована Караджича и в конце генерала Младича, хотя многие в Белграде были категорически не согласны с этими решениями. А нас по-прежнему держат на коротком поводке, не принимая ни в Шенгенскую зону, ни в Европейское сообщество. А еще, не без помощи зарубежных друзей, сначала отделили Черногорию, потом признали независимость Косово. Сами подумайте, что осталось от нашей бывшей страны? И в этих условиях, когда неожиданно появляется небольшой шанс на восстановление более тесных экономических связей, кто-то убивает Баштича, а мне не дают провести объективное и тщательное расследование.
– У вас есть конкретные подозрения?
– Нет, пока только догадки. Но я убежден, что нужно более тщательно разрабатывать линии четырех человек, которые не должны были оказаться в особняке в тот вечер.
– И один из четверых – сын погибшего, – задумчиво напомнил Дронго.
– Да, – упрямо повторил Бачанович, – я не стал бы исключать его из числа подозреваемых. Я так и не сумел получить от него вразумительного ответа, что именно он делал в тот вечер в Бичелише и почему так неожиданно там оказался. Более того, уже после того, как он узнал о смерти своего отца, этот молодой человек не растерялся и начал звонить по телефону – сначала в Хорватию, потом в Германию. Все номера телефонов были зафиксированы. Его так «потрясла» смерть отца, что он в течение тридцати минут только и делал, что болтал по телефону.
– Кому он звонил?
– В материалах дела все номера зафиксированы. Сначала деду Горану Квесичу, затем на домашний номер. Потом в Германию, в отель «Кемпински» в аэропорту Мюнхена, затем снова домой и уже по другому телефону – в Мюнхен, своей знакомой.
– Вы установили знакомую?
– Конечно. Мирца Любанович. Переехала в Мюнхен из Загреба. Несколько раз встречалась с Зораном, когда он гостил у отца в Германии.
– Он не объяснил, почему звонил именно ей?
– Нет. Сказал, что это его личная знакомая.
– Вы считаете, что он мог задушить своего отца?
– Во всяком случае, я считаю его подозреваемым. Он был последним, кто выходил из апартаментов Баштича. И у него были достаточно натянутые отношения с отцом. Зорану всегда не хватало денег на его разгульную жизнь, на походы в казино, а отец отказывался платить по его счетам, и на этой почве у них часто были конфликты. Зоран до четырнадцати лет рос с матерью и почти не видел отца, что, очевидно, тоже сказалось на их взаимоотношениях.
– И поэтому его до сих пор держат в Белграде и не дают заграничный паспорт?
– Вы об этом тоже знаете, – вздохнул Бачанович. – Да, думаю, что именно поэтому. Хотя, возможно, он просто лжет. У меня есть подозрение и на госпожу Даниэлу Милованович, даже большие, чем в отношении сына.
– Почему?
– Почитайте ее личное дело. Весьма бурная жизнь. Успела поработать в Германии, Австрии, Венгрии. В тридцать лет вернулась в Белград и уже через год работала в нашем министерстве иностранных дел, откуда ее взяли в канцелярию правительства. Никто не скрывает того факта, что взяли по поручению самого Баштича. Сейчас ей тридцать шесть лет. Ее вполне могли завербовать иностранные спецслужбы. Именно Даниэла поднялась вместе с Баштичем в его апартаменты и почти сразу оттуда вышла. Зоран появился уже после нее. Судя по его спокойной реакции на смерть отца и многочисленным телефонным звонкам, я решил предположить, что он мог заранее знать о смерти своего отца. То есть уже видел его убитым раньше Петковича.
– Каким образом?
– Даниэла вошла в апартаменты вместе с вице-премьером и, воспользовавшись моментом, задушила его. Затем вышла и спустилась вниз. Когда Зоран зашел в комнату, отец был уже мертв. Возможно, Зоран что-то забрал у него. При последующем обыске мы нашли в его карманах около сорока тысяч евро, но он клялся, что эти деньги ему одолжил отец. Зоран забрал деньги и ушел, решив не поднимать шума, ведь сорок тысяч – довольно крупная сумма. Полагаю, что он мог забрать и мобильный телефон отца, чтобы обеспечить себе алиби. А через некоторое время позвонил Петковичу и о чем-то спросил его. Петкович, занятый документами, не стал прислушиваться к голосу, увидев номер звонившего и полагая, что это сам Баштич. Вот вам и разгадка этого необыкновенного преступления. Когда Петкович обратился к Недичу, а тот передал поручение Николичу, Баштич был уже убит, и убит достаточно давно. Один из гостей оказался врачом и констатировал смерть, происшедшую примерно час назад. Но мне удалось выяснить очень интересную деталь. Этот врач не патологоанатом и не хирург, а всего лишь дерматолог, поэтому вполне мог ошибиться. Тогда ничего загадочного в этом убийстве нет. Даниэла убила Баштича, Зоран не стал поднимать шума, обеспечив с помощью мобильного телефона себе абсолютное алиби, и затем, воспользовавшись шумихой, подкинул телефон в комнату отца.